Пикантная история

Оглавление

Сорча жаждала секса, жаждала Цезаря. Она хотела заняться с ним любовью.

Остаться с ним.

Она обхватила ладонью его затылок и подставила губы для поцелуя.

Глава 4

Цезарь снова появился в больнице только на следующий день. К этому времени у него состоялись разговоры с матерью и братом. В Лондон прилетел его отец.

Общее мнение сводилось к тому, что ситуация не требует отмены свадьбы, даже если он уверен, что это его ребенок.

Их поведение почти так же раздражало Цезаря, как вчерашний поступок Сорчи, когда она заявила, что он использовал ее, а потом попросила его уйти. Она была бледна, под глазами залегли тени, медсестра стояла рядом с упаковкой болеутоляющих.

Цезарь не знал, как отнестись к ее обвинениям. Он не помнил, что именно рассказал о ней Дайеге.

Он не терпел беспорядка ни в делах, ни в мыслях. Сейчас главное – выяснить, является ли Энрике его сыном.

Оказавшись в больнице, Цезарь направился прямиком в детскую палату, чтобы внимательно рассмотреть мальчика. Ему требовались доказательства.

Сорча была там. Она укладывала ребенка в колыбель. Выражение ее лица было расслабленным и нежным. Когда она подняла глаза и увидела Цезаря, улыбка исчезла.

– Я предположила, что ты вернулся в Испанию. – Она вздернула подбородок.

Цезарь всегда восхищался тем, что ее невозможно запугать. Но вступить с ним в борьбу в такой момент – не самое лучшее.

Он подошел ближе и склонился над ребенком, пытаясь найти в нем черты, которые напомнили бы ему его самого.

Сорча сжала кулаки и молча ждала его вердикта. Миниатюрные брови по форме напоминали брови всех мужчин Монтеро. Носик кнопочкой и пухлые щечки были как у любого другого младенца. Ротик похож на рот Сорчи. Волосы? Такого же цвета, как у него, решил Цезарь, но это неубедительно. Уши?

Поиски сходства были похожи на его бесплодные попытки вспомнить, как был зачат ребенок. Цезарь целую ночь занимался этим, доведя себя до исступления.

Он никогда ничего не признавал, если это не было подтверждено фактами. Он никому не верил на слово. Цезарь очень сильно обжегся, когда человек, которого он считал своим другом, вскрыл засекреченные файлы и украл экспериментальные данные и результаты опытов за год, и это чуть не довело его семью до банкротства.

Однако после аварии, после частичной потери памяти он был вынужден принимать некоторые вещи на веру. Никаких подтверждений этому не было, помогал только инстинкт.

Сейчас инстинкт подсказывал Цезарю, что следует поверить личной помощнице, которая никогда его не подводила.

– Если у тебя имеется другая версия по поводу отцовства, Сорча, самое время изложить ее, – заявил он.

Цезарю казалось, что он стоит на вершине скалы, а у его ног разверзлась бездна.

– Я говорю правду. – На лице женщины мелькнуло отчаяние. – А что? Что ты собираешься делать?

– Давай перенесем разговор в твою палату, где сможем остаться наедине.

Они говорили на валенсийском диалекте, и в детской была только одна медсестра, однако Сорча кивнула. Цезарь придержал для нее дверь и медленно шел рядом с ней, пока она, опираясь о стену, брела к палате.

Двигалась она уже лучше, но по-прежнему была бледна. Сорча с облегчением выдохнула, опустившись на кровать. Цезарь прикрыл ее ноги одеялом.

Разноцветный букет смягчал строгий больничный колорит.

Цезарь нахмурился, сразу вспомнив о ее художнике.

– Этот букет прислала Октавии ее мать. Она уже получила цветы от мужа, и ей было известно, что я попросила маму сэкономить деньги на одежду для ребенка. Поэтому Октавия отдала букет мне.

Верно. Бабушки и дедушки посылают цветы, чтобы поздравить новоиспеченную мать.

Цезарь засунул руку в карман рубашки.

– От моего отца, – сказал он, протягивая ей чек.

Сорча не взяла его, только взглянула на сумму.

– О боже, он высоко ценит сеньориту Фуэнтес, не так ли? – Она повернулась, чтобы взять стакан со столика, и попила воды. Краска, залившая высокие скулы, была единственным свидетельством ее возмущения.

Цезарю всегда нравилась сдержанность Сорчи. Ему нравилось в ней очень многое. Даже сегодня, когда ни мозг, ни тело не отдохнули из-за бессонницы, он безумно хотел лечь рядом с Сорчей и овладеть ею.

Цезаря поразило, что он давно не испытывал такого сильного влечения. Прошлой ночью, пытаясь восстановить в памяти события тех дней, он мысленно занимался любовью с Сорчей. У него никогда не было подобных фантазий в отношении Дайеги. Более того, после того, как он пришел в себя и узнал, что обручен, Цезарь более-менее обуздал своего внутреннего зверя и велел ему заткнуться.

Теперь зверь просыпался, распространяя предательский огонь по жилам Цезаря. Желание болезненно отозвалось в паху. У него полно дел. Не хватает еще скрывать свою эрекцию.

Цезарь подошел к окну, засунув руки, сжатые в кулаки, в карманы.

– Соединение моей семьи и семьи Дайеги – этого события обе стороны ждали долго, – сказал он. – Мой отец не готов бросить это на полдороге.

Несмотря на то что Цезарь всю жизнь видел равнодушие своих родителей, его расстроило их спокойствие. Дело не в том, что они не верили Сорче. Им было все равно.

– Он хочет, чтобы я женился на Дайеге, несмотря на это… препятствие.

– Несомненно, – кивнула Сорча, глядя на чек, который Цезарь положил на кровать.

– Ты собираешься его принять? – спросил он.

Это был тест. Цезарь мысленно призывал ее порвать чек. Если он действительно ее хорошо изучил, Сорча никогда не будет рассматривать близких товаром, из которого можно извлечь прибыль.

Она долго смотрела на чек, затем ее плечи опустились, и она вздохнула.