Миры Филипа Фармера. Том 18. Одиссея Грина. Долгая

Оглавление

Среди останков разбитого корабля находились люди — мужчины, женщины, дети, которые остались в живых и теперь пытались выбраться из мешанины канатов, брусьев и изломанных досок. Визг, стоны, крики о помощи усугубляли этот хаос.

Грин застонал и кое-как ухитрился подняться на ноги. У него жутко болела голова. Одним глазом Алан вообще не мог видеть, так тот заплыл. Грин ощутил привкус крови во рту и почувствовал, что поранил язык об обломки зубов. Боль в боках мешала дышать. Кожа на ладонях, похоже, была содрана. Правое колено наверняка было вывихнуто, а левую пятку жгло огнем. Но, несмотря на все это, Грин встал. Арма, Пакси и остальные дети были среди этой мешанины — если, конечно, не оказались застигнуты ударом на другой, исчезнувшей половине судна. Он должен отыскать их. И даже если он уже не сможет им ничем помочь, там есть и другие нуждающиеся в помощи.

Грин заковылял по лесу. Потом он увидел человека, вышедшего из кустов. Думая, что это кто-то из спасшихся членов экипажа «Птицы», который бредет, оглушенный случившимся, Грин открыл было рот, чтобы заговорить с ним. Но странный вид человека заставил Грина воздержаться от оклика. Он присмотрелся повнимательнее. На незнакомце был головной убор из перьев, а в руках он держал длинное копье. Лунный свет скользнул между деревьями, упал на обнаженное плечо незнакомца и заиграл красным, белым, иссиня — черным, желтым и зеленым. Незнакомец был разрисован разноцветными полосами!

Грин медленно опустился на четвереньки, спрятавшись в кусты. Он понял, что среди деревьев могут стоять и другие чужаки, наблюдающие за крушением. И они действительно возникли из мрака, таящегося под ветвями деревьев. Вскоре на опушке собралось около пятидесяти вооруженных, раскрашенных мужчин в уборах из перьев. Они стояли в молчании и внимательно следили за местом крушения и за уцелевшими людьми.

Один из дикарей вскинул копье и издал громкий, протяжный воинственный клич. Остальные подхватили этот клич и помчались следом за предводителем вниз по склону.

Примерно с минуту Грин следил за ними, а потом, не выдержав, зажмурился.

— Нет, нет! — простонал он. — Это же дети!

Когда Грин заставил себя снова открыть глаза, он увидел, что ошибся, подумав, что сейчас всех, уцелевших во время кораблекрушения, поднимут на копья. После первого приступа ярости, во время которого дикари убивали всех без разбора, они стали оставлять в живых молодых женщин и девочек. Тех, кто был в состоянии ходить, собрали и отвели в сторону под охраной полудюжины копейщиков. А тех, кто получил тяжелые ранения, закалывали на месте.

Но, несмотря на весь ужас этой сцены, Грин почувствовал, что терзавшая его боль несколько ослабла. Арма была жива!

Одной рукой она прижимала к себе Пакси, а другой тянула за собой Суни, свою дочку от храмового скульптора. Хотя Арма наверняка была страшно испугана, она держалась все с тем же достоинством, которое было присуще ей в любом обществе, от крестьянина до принца. Служанка Инзах стояла рядом с ней.

Грин решил, что разумнее будет последовать за Армой и за ее похитителями, держась на некотором расстоянии. Но прежде чем он сумел отойти подальше, он увидел женщин и подростков — дикарей, несущих факелы. К счастью, никто из них не прошел поблизости от Грина. Некоторые из них принялись кромсать мертвые тела, плясать вокруг них и завывать, подражая мужчинам. Потом началась серьезная работа — заготовка мяса. Эти раскрашенные дикари были каннибалами, и потому принялись разделывать тела погибших. Они сперва слегка перекусили при свете факелов, а потом принялись паковать мясо, чтобы отнести его домой, где бы этот дом ни находился.

ГЛАВА 17

Отойдя достаточно далеко от дикарей и их пленников, чтобы никто не мог заметить, случайно обернувшись, Грин остановился. Узкая тропинка вилась между стволами и ныряла под низко склоненные ветви. Земля под ногами была мягкой и упругой, удобренной множеством поколений опавших листьев.

По расчетам Грина, он прошел никак не менее полутора миль, правда, не по прямой, а как пьяница, пытающийся отыскать дорогу домой. Потом лес внезапно закончился, и перед Аланом открылась большая поляна. На ней находилось селение, состоящее из десяти длинных домов, крытых соломой. Шесть из них, поменьше, явно были хозяйственными постройками, а четыре, по предположению Грина, предназначались для совместного проживания племени. Они были стянуты к центру поляны, а посредине между ними виднелись несколько больших кострищ, железные котлы и вертелы. Повсюду были рассеяны глиняные сосуды, предназначенные для сбора дождевой воды. Перед каждым домом стоял ярко раскрашенный двадцатифутовый тотемный столб, а вокруг этого столба — множество шестов с развешанными на них черепами.

Пленников загнали в одну из хижин и заперли. Перед входом в хижину расположился охранник. Он присел у стены, сжимая в руках копье. Остальные приветствовали пожилых женщин и маленьких детей, остававшихся в селении. Хотя Грин не понимал языка дикарей, ясно было, что они описывают свою добычу, найденную на месте кораблекрушения. Потом несколько старух начали стаскивать хворост и ветки к большим железным чайникам; вскоре вспыхнуло яркое пламя. Другие принесли бокалы и кубки из драгоценных металлов — очевидно, тоже добытые ими после кораблекрушений. Эти кубки наполнили каким-то напитком — местным пивом, судя по переливающейся через край пене. Один из подростков принялся лениво постукивать по барабану, и вскоре в этом постукивании проявился незамысловатый монотонный ритм. Похоже было, что дикари намерены провести так всю ночь.