Выбери любимый жанр

Оценить:

Нас украли. История преступлений

Оглавление

Тамара Геннадиевна прервала ее:

— И что дальше было?

— Я так тихо выхожу в коридор… А дверь детской как раз напротив и неплотно так приоткрыта. Я вижу, она обоих детей развернула, браслеты им обменяла… и переложила. У нас же каждая кроватка стоит там же, где у рожениц их кровать. Чтобы не перепутать. Няньки часто выпивши… Ну, отцы преподносят, при выписке-то… Вот что я тебе скажу, милая ты моя. Я потом мыла полы там в детской. Специально посмотрела, кого она подменила. Там справа четыре кроватки, у дверей две кровати, мальчик Алина Речкина и мальчик Мария Серцова. Скажу тебе, что это касаемо ребенка той, которая умерла. А! Я догадалась! То есть твоей дочки. Вот! А той сказали, что ребеночек умер… И его переложили на то место, где была та… Ясно?

— Нет пока.

— Надо принять (выпила махом). Ну то есть: ребенок Речкина Алина… так? Теперь Серцова Мария… А Серцова Мария мальчик… налить тебе, последняя? Нет. Хорошо. Ик! А ребенок Серцова Мария идет к этой бабе. Ой! Куда ты встала? Не плачь. А!.. Вот за деньги тебе спасибо. Это большое дело. Я… Маме кресло хотела купить… Ее гулять возить. На руках я ее не утащу. А она света белого давно не видала. Лежит на меня орет, я света белого не вижу! Ей полагается кресло как инвалиду, и мне предлагали кресло после одного инвалида, они же умирают, да… Но все же оно стоит много для нас. У меня из зарплаты вычитают по двадцать процентов. Они на меня списали в винном отделе большую недостачу. Спасибо тебе, дорогая моя женщина. Я по образованию техник-технолог… Мама зовет меня Зоха. Можешь тоже так называть, ты мне как мать. Я тебя очень уважаю, ну просто как родную. Поцелуемся давай.

— Как бы обратно ребеночка-то подменить, — перебив ее, сказала Тамара.

— Техник-технолог винодельческой промышленности, — упорно гнула свое тетя Соня. Она стремительно уходила в свое прошлое, пригорюнилась, пустила слезу. — Работала потом как простая продавец…

— Я говорю, поменять бы детей обратно, — стояла на своем Тамара. — Эй! Соня!

Соня заморгала:

— А нет, она ребенка вашего взяла теперь к себе в палату. Эта дама. Хоть и это запрещено. Хоть он объявлен как умерший.

— Ну ты подумай! Что?!!

— Перепутала все…

— Так… Серцовой сын у этой бабы?

— Да уж… Что уж тут…У нее муж в прокуратуре… Я спою тебе одну песню, ты не слышала (завыла). Клен ты мой опавший!

— А! Все ясно. А мы, простые советские дипломаты…

— Клен заледенелый…Че?

— Ну хорошо. Спасибо тебе, Зоха.

— Спасибо некрасиво…

— Ладно. Коньяк будешь?

— Эээ… Можно! Как коньяк? У тебя есть? Что же ты молчала, пщя…Пщя крэв!

Выпили.

— Вот тебе еще денег, будешь мне звонить и все рассказывать. Будешь моим информантом. Я в КГБ служу, поняла?

— Что стоишь качаясь…

— Ну хорошо. Иди с Богом.

— Думаешь, я кто? Я ттехник-ттехнолохх… Мама! Мама моя родная! Ждет непомытая! А в метро меня не пусстят… (Облилась слезами.) Я выпимши! Что же теперь? Пешком ехать на троллейбусе? Через всю Москву?

— А. Мой водитель тебя довезет. Пойдем, я тебя посажу.

— Ты оччень хорошая, красавица моя. Я раньше после зоны жила с одной женщиной Теодораки, на тебя похожая, солидная … Из Сухуми…У нее была такая… формли… формлиро… формуу-лировка: «Зося, сделай мне ребеночка». Так-то меня Зося, Зоха зовут. Зоха Дорш, пщя крэф… Но кто я… Об этом молчу. Теххх…ник теххн…нно… лх.

— Иди, иди.

— А давай поженимся!

— Осподи… Вон дверь! Не туда!

— А на дорошшш…ку… на посошоххх… на посо-шок! Где у вас? Позвонить бабушке… Попудриться… (Завыла.) Кыы-лен ты мой опавший…Нет, погоди. (За дверью.) Сступеньки… Под метель…ю белой! Или кто увидел…

— В лифт, в лифт. Нет, я сама кнопку нажму. Слушай. Мне нужен адрес этой сволочи. Киркорян Елена Ксенофонтовна.

— Заппросто. Ик! Ик…сенофонтовна. Нет, этто… трудно.

Тамара Геннадиевна, проводив Зоху, вернулась на кухню и допила коньяк.

Немного осталось после этой.

28. Алина и Фаина

Алина предъявила пропуск, поднялась на лифте и вошла на свой этаж университетского общежития. Ее комната была заперта. Тронулась искать коменданта.

Комендант отсутствовала.

Поехала на другой этаж к Фаине. Постучалась, вошла. Фаина лежала, курила. На ней был Алинин свитер. Покраснела, поднялась на локте.

— Привет, Фая.

— Выписали?

— Фаин. Я совсем без вещей. Ничего нет. Коменданта нет, моя комната закрыта.

— Там живут узбечка и латышка со второго курса. У них, наверно, все твое.

— Фаин, отдай мне вещи.

— У меня ни х… твоего нет.

— Мне нечего надеть.

— Продай ребенка.

— Мне сейчас — поняла? Нечего носить.

— А я при чем?

— На тебе надет мой свитер.

— А… Этот? Да он выкинутый валялся в коридоре… Как тряпка половая. Я не знала, что твой. Я сплю в нем.

— Мне нужно носки, белье…

— Я не видела.

— Фаин. Отдай по-хорошему.

Алина кивком показала на шкаф.

Фаина ответила визгливо:

— Попробуй только шарить в моем шкафу! Я всем про тебя расскажу.

— А я про тебя Волкову!

— Сука. Ах ты сука.

Алина открыла шкаф и стала методически просматривать валявшиеся там в жутком беспорядке шмотки, держа в поле зрения лежащую Фаину, которая покраснела как свекла. Все грязное, все переплелось, как на помойке. Ну и Фаина. О! Нашла свой зеленый носок один, грязные брюки, две тухлые майки. Аккуратно положила на стул.

Фаина сказала:

— Это мне узбечка Фирюза продала! Ты не имеешь права брать!

Лежала пыхтела. Смирилась с реальностью, сволочь.