Право выжившего

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая

Он понимал, что ехать с незваными гостями никуда не должен. Идя к белой «Волге», он неожиданно толкнул Матроса в грудь и рванулся вперед, но тот успел среагировать, как регбист, и в падении, уцепившись за ноги беглеца, покатился вместе с ним по земле. Тут подоспел Киборг, сопротивление было подавлено. Пленника усадили в машину, наградив ссадиной над бровью и пройдясь кулаками по ребрам и затылку. Голова у Соболева зашумела, он тряхнул ею, попытался снова вырваться из Киборговых лап, но тут на запястьях щелкнули наручники.

– Отпустите, сволочи! Что вы хотите? Я орать буду!

– Ори, – Матрос налепил ему на рот пластырь. – Громче ори, паскуда.

– М-м, – промычал Соболев.

– Вот тебе и «мым», – Матрос пригнул голову Соболева, забил его между сиденьями и накрыл куском пыльного брезента.

Глава 16
Похищение

Сева всю жизнь был недотепой. Таких обычно называют лопухами. Не то чтобы он страдал от этого, однако нередко его посещали мысли о несправедливости такого уклада, при котором ему всю жизнь суждено быть крайним и страдать за чужие шалости. А страдал он за них нередко. Если шли драться на пруд с ребятами из «Электролитки», то из тридцати человек, участвовавших в «битве», больше всего доставалось Севе. Если под стул Выдре, хмурой и вредной учительнице химии, подкладывали небольшое, сооруженное из новогодних хлопушек взрывное устройство, отдувался за всех, конечно же, Сева, несмотря на полную невиновность – ведь в классе у него единственного по-воровски бегали глаза, а лицо стыдливо краснело. И когда Гуня с Лобзиком нюхали в подвале дихлофос, то, естественно, милиционер по делам несовершеннолетних схватил Севу, который никогда ничего не нюхал, а в подвале находился просто так, за компанию. Отец его, водитель-дальнобойщик, педагогическим тонкостям не был обучен и драл сына, как в старорежимные времена.

Сосед Соболев знал о его любви к технике и не стеснялся использовать безотказного, простодушного Севу – принеси, подкрути, подержи, сбегай за пивом. Постепенно мальчишка почти все свободное время стал проводить в гараже. Однажды выпил с приятелями первый стакан портвейна. Потом, когда попойки стали постоянными, на одном из вечеров им бесстыдно и жарко овладела пьяная толстая деваха в два раза старше его.

На первую кражу Сева пошел с ними, не задумываясь, правильно ли поступает. Если зовут – значит, надо. Кроме того, откажешься – заработаешь презрение. Мол, слабаком оказался, что с него взять? Из-за страха прослыть слабаком он постоянно и влипал в истории.

Выстояв на стреме, пока подельники вскрывали машину, Сева пришел домой больным. Неделю у него было болезненное состояние. Он ждал, что, как обычно, все его художества выплывут наружу, но на этот раз закончится все гораздо хуже.

Милиция, суд. А тут еще помощница прокурора района выступала в школе и красиво живописала судьбы подростков, которые встали на путь преступлений. Сева помнил, что она говорила о возрасте, с которого надо отвечать по суду. Четырнадцать лет! Еще год назад он мог бы воровать спокойно и без опаски. Но теперь – все…

Через несколько дней, когда Сева понял, что скорее всего за ним не придут, он почувствовал необычный прилив сил. Его распирало желание поделиться с кем-нибудь воспоминаниями о своих подвигах. И, хотя Соболев сказал, что спустит шкуру за одно лишнее слово, а Гулиев для наглядности потаскал Севу за ухо, мальчишка однажды понял, что просто лопнет, как воздушный шар, если не похвастается перед кем-нибудь.

– Кури, – Сева протянул своему бывшему однокласснику Гуньке пачку «Кэмела» и щелкнул дорогой золотистой зажигалкой, которую прихватил в похищенной машине.

Они сидели на крыше восьмиэтажного дома, где проводила время малолетняя шпана, соревнуясь в том, кто с закрытыми глазами пройдет по краю крыши и не ойкнет.

– У батяни стянул? – Гуня с уважением посмотрел на зажигалку.

– За кого принимаешь? Бабки навариваю, – загадочно протянул Сева.

– Ты? – усмехнулся презрительно Гуня.

– А чего? Я теперь с крутыми хожу. По машинам работаем.

– Магнитолы? – без особого интереса спросил Гуня. – Я их сам штук пять снял. И фары с зеркалами.

– Магнитолы, – передразнил его Сева. – Тачки полностью уводим.

– Ух ты. С кем?

– Ты о чем спрашиваешь-то? Думай, что спрашиваешь, торчок!

– Севка, ты узнай, им еще человек не нужен, твоим крутым. Я готов.

– Подумаем. Не знаю, но…

Вопрос отпал сам собой. Гуню повязали через неделю. Он раскололся на двенадцать краж из автомашин. Он не врал Севе – действительно подрабатывал раскурочиванием машин. Его взяли, когда пытался продать ворованные зеркала одетому в штатское заместителю начальника отделения милиции. На допросе он сдал еще двоих ребят, с которыми вместе тусовался в подвале, – они по заказу местного палаточника сняли четыре колеса с «Жигулей». Сева еще не один месяц дрожал при мысли, что Гуня заложит, выторговывая снисхождение, или просто так, от скуки, и его. Но Гуня не заложил. Сева, вдоволь издергавшись, понял, что рот действительно лучше держать на замке.

После девятого класса Сева, естественно, отправился продолжать образование в профтехучилище, поскольку к высоким наукам высоких стремлений не имел, считал их сущей чепухой, книжек не читал, не понимая, зачем они человечеству, когда есть видики и игра «Денди». Кстати, именно «Денди» он первым делом и купил, когда от Соболева ему начали капать первые деньги. За электронной игрой он проводил многие часы, полностью выпадая из окружающего мира.

– Ты даже не представляешь, что такое закон Ома, – возмущался седой учитель физики в ПТУ на уроке. – Из раздела «Электричество» ты имеешь понятие только о выключателе и проводе. Ты ничего не знаешь.

• Предыдущая
• 21/53
• Следующая