Стальной король

Оглавление

1/77
Следующая

ГЛАВА ПЕРВАЯ
ПОМИНКИ ПО ПИКЕТУ

Столовая в этом здании не изменилась с советских времен: на кафельном полу стояли пластиковые, пожелтевшие от времени столики, и чтобы добраться до кассы, надо было отстоять шевелящуюся и кашляющую очередь. На алюминиевых полках, вдоль которых двигалась очередь, чах салат из свежих огурцов бледно-синюшного цвета, щи капустные и куриные котлеты, обильно залитые соусом. Цветом соус напоминал боевой прикид омоновца и употреблялся с той же целью, а именно — для камуфляжа.

Денис Черяга, следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры, опасливо обошел котлеты стороной и удовольствовался салатом и булочками. Свой трофей Черяга отнес к пластиковому столику близ окна, раздобыл алюминиевую вилку времен пуска Саянского алюминиевого завода и начал есть, задумчиво обозревая унылый пейзаж из московских крыш, просвечивающий через заросшее жиром окно столовой.

Денис Федорович был еще молодой человек, лет тридцати двух, немного ниже среднего роста и такой щуплый, что друзья в прокуратуре шутили насчет того, что тонкостью талии он мог бы поспорить с фотомоделью. Однако тонкие его запястья переходили в широкие не по размеру ладони, и костяшки длинных, аристократических пальцев были покрыты характерными мозолями человека, который часто лупит по груше и много отжимается на кенцах. Лицо у Дениса было обманчиво спокойное, с широкими скулами и твердым лошадиным подбородком, и серые немигающие глаза прятались за широкими стеклами очков. Это было лицо человека, занимающегося самым паршивым, что есть в человеческой природе — а именно этим занимался Черяга.

Денис Черяга специализировался на маньяках.

Так уж получилось, что первое дело молодого следователя было связано именно с подонком, душившим женщин в лесополосах вдоль железных дорог. Дело было неожиданно быстро раскрыто, Черягу заметили, и через несколько лет он, несмотря на молодость, был произведен в «важняки». Однако фронт работы остался прежним: начальство спешно высылало его туда, где обнаруживались изуродованные трупы женщин и подростков, и за свою недолгую карьеру Черяга навидался бессмысленной жестокости не меньше, чем если бы он провел все это время в Чечне или в Бейруте.

Напротив Черяги на стол шлепнулся поднос, заставленный целой кучей блюд, и басистый голос пророкотал:

— Привет, Данька! Ты, говорят, завтра в Чернореченск едешь?

Черяга поднял голову: рядом с ним разгружал свою жратву веселый и толстый Горчаков из соседнего отдела.

— Да. Завтра.

— Что — с Ахметовым?

Вот уже второй месяц по всей Руси Великой бастовали шахтеры, перекрывая железные дороги и приводя в отчаяние местные администрации, и Александра Ахметова во главе следственной бригады отправляли в Сибирь разобраться, куда же все-таки делись шахтерские деньги.

— Нет. Ты же знаешь мою специализацию, — усмехнулся Черяга, — какие там шахтеры! В отпуск на свадьбу. Брат женится.

— Брат? А я и не знал, что у тебя брат есть.

— А я и сам забыл.

— Что так?

— Двадцать лет парню, — сказал Черяга, — три года сидел, сначала как малолетка, а потом…. В общем, год назад вышел.

— И чем же он сейчас… занимается?

— Не знаю. Мать клянется, что поумнел. Очень просит на свадьбу приехать.

— А на чем же ты поедешь? Там же дорога перекрыта.

— На машине. Мать просила плиту для новобрачных купить. Японскую. Они здесь, в Москве, дешевле. Как раз в багажник влезет.

Горчаков поднял голову и заорал:

— Эй, Сашка! Иди сюда.

Через мгновение к обедающим подошел Александр Ахметов — тот самый следователь, которого посылали по душу шахтерских посредников.

— Ты когда в Чернореченск едешь?

— На следующей неделе, — сказал Ахметов, — раньше не получится.

— А вот он — завтра. На свадьбу.

— Очень приятно, Денис Федорович, — отозвался Ахметов, — вы если что услышите от местных, заходите к нам. Будем только рады.

— Да я в отпуск, — сказал Черяга, — и вообще я мало в этих делах разбираюсь.

— Все-таки заходите, — повторил равнодушно Ахметов.

Разумеется, никакая газовая плита не влезла бы в багажник «Жигулей» или какого-нибудь там «Москвича», причитающегося по рангу следователю с зарплатой, на которую не прокормишь даже кошку. Но в том-то и дело, что у Черяги была потрясающая тачка, не тачка, а мечта — новенький «мерседес»-внедорожник, пятисотый, темно-зеленый, с неброскими аристократическими обводами полуфургончика, столь же простенькими, как вечернее платье принцессы Дианы.

Не то чтобы Черяга был единственным следователем прокуратуры с такой лайбой — Сеня Гочкис ездил аж на шестисотом «мерсе», — но, в отличие от Сени Гочкиса, Черяга заработал свою тачку не тем, что обслуживал московские криминальные группировки.

Месяцев шесть назад на одной из московских дискотек пропала белокурая с длинными волосами девочка. Несмотря на то, что тело ее нигде не было найдено, дело поручили Черяге. Такая невиданная по нынешним временам прыть объяснялась двумя причинами: во-первых, в Москве пропали уже две белокурых с длинными волосами девочки, и свежие трупы обеих нашли через месяц, в каком состоянии это даже Черяга предпочитал не вспоминать. Во-вторых, девочка была дочкой одного из металлургических королей России. Для розыска возможной жертвы была поднята на уши вся Москва, включая двух законных воров. Однако повезло Черяге: он нашел маньяка и он нашел девочку, на цепи в подвале, но живую.

Правда, следующие три месяца девочка провела в психиатрической клинике.