Семь лет в Тибете. Моя жизнь при дворе Далай-ламы

Оглавление

Когда мы прибыли, в тасаме царило особенное оживление. Так что нам пришлось смириться с тем, что придется провести в этом месте несколько дней. Одни мы не могли идти дальше, потому что яка у нас больше не было. Следующий день мы потратили на прогулку. Неподалеку от Самсара в небо поднимались облака пара – значит здесь тоже бьют горячие источники. Они притягивали нас. Выйдя из поселка, мы не торопясь проделали несколько километров по невозделанным полям – они ясно свидетельствовали о том, что местное население совершенно забросило сельское хозяйство, полностью посвятив себя торговле и перевозкам.

Эти горячие источники оказались удивительным чудом природы. Мы вышли на берег настоящего кипящего озера, вода в котором казалась черной, но дальше текла прозрачным ручейком. Так что можно было выбрать наиболее подходящую для купания температуру воды. Мы вошли в ручей там, где вода была приятно теплой и двинулись вброд вверх по течению, к озеру. Вода становилась все горячее. Ауфшнайтер первым прекратил движение, а я заставил себя пройти еще немного вперед, надеясь, что жар поможет вылечить мой ишиас. Я наслаждался горячей водой, в руках у меня был последний кусок мыла, припасенный еще в Кьироне. Я осторожно положил свое сокровище на берег так, чтобы его легко можно было достать, примерно в метре от себя. Основательное намыливание должно было стать кульминацией моего купания. К сожалению, я не заметил, что за мной уже некоторое время внимательно наблюдает ворона. Вдруг она молниеносно спикировала с ветки – и я лишился заветного брусочка! Чертыхаясь, я выскочил из воды, но тут же, стуча зубами от холода, нырнул обратно в тепло. Вороны в этих краях такие же вороватые, как у нас сороки, в Кьироне со мной уже случалось подобное. На обратном пути нам впервые довелось увидеть тибетскую армию. Пять сотен солдат были здесь на маневрах. Местное население обыкновенно совсем не в восторге от военных учений, потому что у солдат есть право на конфискацию всего необходимого для обеспечения нужд армии. Во время учений солдаты размещаются в собственных шатрах, которые расставляют ровными рядами и в строгом порядке, так что расквартировывать войска нет нужды, но предоставление вьючных животных и даже верховых лошадей ложится на плечи местных жителей.

Наш сосед – преступник в кандалах

В тасаме нас ждал сюрприз. К нам подселили человека, у которого ноги были закованы в кандалы, так что перемещаться он мог только очень маленькими шагами. С улыбкой и таким выражением, будто рассказывает самые обычные вещи, он поведал нам, что в Лхасе за грабежи и убийства его приговорили к двумстам ударам плетью и пожизненному ношению кандалов. У нас мурашки побежали по спине. Неужто нас тут ставят на одну доску с убийцами? Но скоро мы выяснили, что в Тибете преступники не становятся изгоями. Этого человека не сторонились, наоборот, он постоянно с кем-нибудь беседовал. Жил он подаянием, и, надо сказать, совсем неплохо. Он постоянно бормотал молитвы себе под нос, но вряд ли делал это от раскаяния, а скорее, чтобы вызвать к себе сострадание.

Скоро по селению расползлись слухи о том, что мы – европейцы, и стали приходить любопытные поглазеть на нас. Среди прочих пришел один симпатичный молодой монах. Он гнал вьючных животных в монастырь Дрепун и собирался двигаться дальше уже на следующий день. Узнав, что у нас поклажи всего на одного яка и мы горим желанием скорее продолжить путь, он предложил воспользоваться свободным животным из его каравана. Наличием у нас разрешения на поездку этот парень даже не поинтересовался. Наше давнишнее предположение оказалось правильным: чем ближе мы оказывались к столице, тем меньше проблем у нас возникало. Люди считали само собой разумеющимся, что если иностранцы так далеко заехали вглубь страны, то уж наверняка у них есть на то разрешение от правительства. Но все равно мы старались быстрее двигаться дальше, боясь подолгу задерживаться на одном месте. А то вдруг кому-нибудь все же придет мысль затребовать у нас проездные документы…

Поэтому мы сразу согласились на предложение монаха, выразив всяческую признательность, распрощались с нашим пёнпо и в полной темноте, уже за полночь, двинулись в путь. Пройдя через район источников Янпачен, мы вышли в боковую долину, которая вела прямиком к равнине, на которой расположена Лхаса. Место это называется Толун, и всадник на хорошей лошади может добраться отсюда до столицы за один день.

Лхаса была уже так близко! Чем чаще звучало это название, тем большее волнение охватывало нас. Во время мучительных переходов и страшно холодных ночей мы отчаянно повторяли это слово, оно придавало нам сил. Ни один паломник даже из самой отдаленной провинции не мог сильнее нас стремиться в Священный город. Мы уже подошли к Лхасе ближе, чем это удалось Свену Гедину. Он дважды пытался добраться до нее, пользуясь практически одной и той же дорогой, но оба раза его задерживали перед стеной Ньенчентанлха. Мы, два бедных путника, привлекали куда меньше внимания, чем караван Гедина, а смекалка и знание языка спасали нас в затруднительных ситуациях. Но нам предстояло еще пять дней пути, и мы не были уверены, удастся ли нам войти в город.

Уже ранним утром наш караван достиг следующего поселения, где наш спутник намеревался провести день. Нас это очень смущало: в Дэчене находилась резиденция двух знатных окружных чиновников, которые наверняка раскусят обман со старой подорожной.

Наш друг монах еще не прибыл. Он мог позволить себе спокойно выспаться ночью и, наверное, в это время только седлал своего коня. Мы очень осторожно начали поиски пристанища, и нам невероятно повезло. Мы познакомились с молодым лейтенантом, который предложил нам разместиться в его комнате, потому что сам собирался около полудня ехать дальше. Он уже собрал в окрестностях подати, которыми в Тибете призванные в армию могли откупиться от службы. Мы рискнули спросить, не может ли он взять нашу поклажу в свой караван. Естественно, мы намеревались за это заплатить. Он сразу же согласился, и через пару часов мы с легким сердцем вместе с караваном выступили из деревни.