Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире

Оглавление

* * *

У нас с Дженни сложилось идиотское предубеждение, что хорошо бы иметь такую собаку, какую можно оставить дома хотя бы на короткое время. Каждый раз, уходя из дома, запирать Марли в гараже становилось утомительно, к тому же, как выразилась Дженни: «Какой смысл заводить собаку, если она не встречает тебя у дверей?» Мы знали, что нельзя оставлять пса в доме, если существовал хоть малейший намек на грозу. Он на деле доказал, что даже после успокоительной таблетки может прорыть тоннель до Китая. Однако при ясной погоде не хотелось держать его в гараже, если мы отлучались всего на несколько минут.

Мы начали оставлять его одного, пока заходили в магазин или к соседям. Иногда он вел себя хорошо, и к нашему возвращению все вещи в доме были в целости. В такие дни мы сразу замечали торчащий из-под жалюзи черный нос Марли, который высматривал нас в окне гостиной. В другие дни он вел себя не так идеально, и, еще не открыв двери, мы уже знали, что нас ждут проблемы, поскольку пес не встречал нас у окна.

Как-то раз, на шестом месяце беременности Дженни, мы уехали с ней на час, а когда вернулись, нашли Марли под кроватью. Он действительно должен был натворить нечто ужасное, если сумел протиснуться туда при его габаритах, например, загрызть до смерти почтальона. От него исходили потоки чувства вины. На первый взгляд в доме вроде все было цело, но мы знали: Марли что-то скрывает от нас, и обходили комнату за комнатой, пытаясь понять, что он натворил. Вдруг я заметил, что на одной из музыкальных колонок нет пластикового корпуса. Мы все обыскали, но так и не нашли его. Марли это могло «сойти с лап», если бы я не обнаружил неопровержимое доказательство его вины во время уборки в саду на следующее утро. Кусочки корпуса колонки выходили из него не один день.

Во время следующего нашего отсутствия Марли, как опытный хирург, удалил из той же колонки динамик. Сама колонка не пострадала – просто пропал динамик, будто его срезали лезвием бритвы. Чуть позже Марли проделал те же действия с другой колонкой. А однажды, вернувшись домой, мы обнаружили, что табурет на четырех ножках стал теперь трехногим, причем без всяких следов исчезнувшей ножки – ни единой щепки.

Готовы поклясться: в Южной Флориде снега не бывает, но однажды, открыв дверь гостиной, мы увидели настоящий буран. В воздухе кружились мягкие, пушистые хлопья. Сквозь них мы разглядели Марли, сидевшего возле камина; он зарылся в пуховый сугроб и яростно сотрясал большую подушку, словно это был страус, которого он только что поймал.

В жизни всякого собаковода хотя бы раз происходит нечто такое, когда из-за собаки страдают фамильные ценности. На причиняемый ущерб мы в основном реагировали философски. Лишь однажды я был готов буквально вскрыть Марли, чтобы извлечь из его чрева то, что по праву принадлежало нам.

Я подарил Дженни на день рождения изящную цепочку из 18-каратного золота с крошечным замочком, которую она сразу же надела. Однако через несколько часов она прикоснулась к шее и вскрикнула:

– Цепочка! Она пропала!

Видимо, замок сломался или же он изначально был ненадежным, подумал я.

– Не расстраивайся, – успокоил я ее. – Мы не выходили из дома. Она должна быть где-то здесь.

Мы начали прочесывать дом, комнату за комнатой. И чем дольше искали, тем сильнее бросалась в глаза повышенная возбужденность Марли. Я посмотрел на него. Он извивался, как уж, и, заметив на себе мой взгляд, попытался удрать. «О нет, – подумал я, – мамба Марли!» Танец мог означать только одно.

– Что это, – спросила Дженни, и в ее голосе зазвучали панические нотки, – свисает у него изо рта?

Это было что-то тонкое и изящное. И золотое.

– Вот черт! – прошипел я.

– Не делай резких движений, – приказала она почти шепотом. Мы оба замерли.

– Ладно, песик, все хорошо, – начал я уговоры, словно спецагент, освобождающий заложников. – Мы на тебя совсем не сердимся. Иди сюда. Мы всего лишь хотим получить свою цепочку.

Медленно приближаясь, мы с Дженни начали окружать пса, будто Марли лежал на минном поле и одно неверное движение повлечет взрыв.

– Спокойно, Марли, – сказала Дженни ровным голосом. – Спокойно. Выплюнь ее, и никто не пострадает.

Марли подозрительно поглядывал то на меня, то на Дженни. Мы загнали его в угол, но пес знал: у него есть то, что нам до крайности нужно. Я наблюдал, как он оценивает свои шансы, возможно, обдумывает условия обмена. Оставьте двести новеньких игрушечных косточек в обычном бумажном пакете или попрощайтесь со своей драгоценностью.

– Выплюнь ее, Марли, – прошептал я, сделав еще один шажок вперед. Пес задрожал. Я постепенно подходил все ближе. Незаметно со своего фланга приближалась Дженни. Мы заняли исходную позицию. Не проронив ни слова, переглянулись, подавая сигнал друг другу. Бесчисленное множество раз мы проделывали операцию по «возвращению добра». Дженни набрасывалась с тыла и прижимала задние лапы Марли к полу, чтобы исключить возможность побега. Я хватал голову, стараясь разжать его челюсти и изъять контрабандный товар. Если нам сопутствовала удача, то мы укладывались за несколько секунд. Таков был наш план, и Марли видел, что мы готовы пойти в атаку.

До Марли оставалось около полуметра. Я кивнул Дженни и с неподвижными губами проговорил: «На счет «три». Однако за миг до того, как мы рванулись с места, пес запрокинул голову назад и громко причмокнул. Конец свешивавшейся цепочки исчез в пасти.

– Сейчас проглотит! – закричала Дженни. Мы прыгнули одновременно: Дженни схватила его за задние лапы, а я ухватился за морду. Разжал его челюсти и засунул руку глубоко в глотку. Я ощупал все стенки и пазухи, но везде было пусто.