Марли и я: жизнь с самой ужасной собакой в мире

• Предыдущая
• 58/87
• Следующая

Что ж, моя жена не забыла.

Когда наконец я пришел в себя, то обнял Дженни, поцеловал ее в щеку и прошептал на ушко:

– С тобой мы еще разберемся.

Кто-то в поисках мусорного ведра открыл подсобку и выпустил Марли. Пес бросился в толпу, стащил с подноса закуску из моцареллы и базилика, своей мордой задрал пару мини-юбок и уже собрался нырнуть в неогражденный бассейн. Я схватил его в момент разбега, когда он намеревался исполнить его фирменный прыжок, плашмя ложась на воду, и оттащил обратно в одиночную камеру.

– Не волнуйся, – сказал я. – Потом угощу тебя остатками ужина.

* * *

Удавшаяся вечеринка была отмечена полуночным приездом полиции, которая потребовала соблюдать режим тишины. Вскоре после вечеринки-сюрприза Марли сумел доказать, что его страх перед грозами имеет основания.

Однажды воскресным вечером я вскапывал грядки. Небо хмурилось, сгущались тучи. С недавних пор садоводство стало моим серьезным хобби, и чем лучше у меня получалось, тем больше хотелось этим заниматься. Я неспешно начал обрабатывать наш задний дворик. Пока я трудился, Марли нервно бегал из стороны в сторону, видимо, его внутренний барометр показывал надвигающуюся грозу. Я тоже почувствовал ее приближение, но мне хотелось закончить работу, поэтому решил не прерываться до первых капель дождя. Между делом я время от времени посматривал на небо, наблюдая, как за несколько километров к востоку над океаном собирались зловещие черные тучи. Марли тихо скулил, уговаривая меня оставить лопату и войти в дом.

– Спокойно, – сказал я ему. – Гроза еще далеко.

Стоило этим словам слететь с моих губ, у меня появилось новое, прежде не известное мне ощущение – что-то вроде покалывания и дрожи в затылке. Небо стало подозрительного оливково-серого цвета, и внезапно возникла духота. Казалось, будто какая-то небесная сила похитила ветер. Странно, подумал я, перестал копать и, опершись на лопату, уставился в небо. И в этот момент я услышал гулкий треск, как если бы оказался между двумя высоковольтными линиями. Какой-то особый шипящий звук наполнил окружающий меня воздух, а затем на секунду все стихло. Тут я понял: что-то не так, но времени среагировать у меня уже не оставалось. В следующую долю секунды небо стало ослепительно белым, и послышался такой мощный грохот, какого я прежде никогда не слышал – ни в грозу, ни во время фейерверков, ни на стройках. Волна от разряда сразила меня в грудь, словно невидимый враг. Когда открыл глаза, то потерял счет времени, не зная, как долго я пролежал на земле лицом вниз. На зубах скрипел песок, лопата валялась в трех метрах, капли дождя били по телу. Марли тоже лежал ничком и, заметив, что я поднял голову, храбро пополз ко мне на брюхе, как солдат, преодолевающий колючую проволоку. Подобравшись совсем близко, он забрался мне прямо на спину, уткнулся носом в мою шею и стал яростно лизать ее. Еще секунду я озирался по сторонам, пытаясь прийти в себя, и вдруг увидел, что молния угодила в телеграфный столб на противоположном углу двора и промчалась по проводу, ведущему к дому, метрах в шести от меня. Счетчик на стене обуглился.

– Быстрее! – заорал я, и мы с Марли вскочили и бросились под ливнем к двери, а вокруг нас сверкали все новые вспышки молний.

Мы не останавливались, пока не оказались внутри дома. Насквозь промокший, я в изнеможении опустился на пол, а Марли, вскарабкавшись сверху, лизал мне лицо, покусывал за уши, брызгал слюной и повсюду ронял шерсть. Он совершенно обезумел от страха, и его трясло, как в лихорадочном приступе. Пытаясь успокоить пса, я обнял его. «Господи, как близко она прошла!» – сказал я и тотчас ощутил собственную дрожь. Он сочувственно посмотрел на меня, и готов поклясться, что в его больших глазах застыл немой вопрос: «Сколько лет я пытался предупредить тебя, что эта штука смертельно опасна? Но разве ты меня слушал? Ну хотя бы теперь ты будешь воспринимать меня всерьез?»

Пес оказался прав. Может, его страх перед грозой не был так уж иррационален, каким казался. Возможно, приступы паники при первых раскатах грома – это лишь способ предупредить нас о жестоких грозах во Флориде, самых неистовых на территории страны, и нам не следовало равнодушно пожимать плечами в ответ. Возможно, все те разрушенные стены, процарапанные двери и изорванные коврики были для него материалом, из которого он хотел соорудить укрытие, где мы все могли бы переждать грозу. А чем мы ему ответили? Бранью и успокоительным…

В нашем доме стояла кромешная тьма. Кондиционеры, потолочные вентиляторы, телевизоры и еще несколько предметов бытовой техники сгорели, а автомат в счетчике превратился в оплавленное месиво. Какому-нибудь электрику скоро подвалит счастье и целое состояние. Зато мы с моим закадычным другом остались живы. Дженни с детьми находилась в гостиной. Они, к счастью, даже не подозревали, что в дом ударила молния. Мы все выжили. Разве что-то еще имело значение? Я посадил 44-килограммового Марли к себе на колени и торжественно поклялся: впредь не буду смеяться над его страхом перед смертоносной силой природы.

Глава 20
Собачий пляж

Как ведущий рубрики я всегда стремился отыскать интересные и необычные сюжеты. Писал по три колонки в неделю, и наибольшую трудность в моей работе представлял поиск новых тем. Каждое утро для меня начиналось с просмотра четырех ежедневных газет Южной Флориды. Я обводил и вырезал публикации, заслуживавшие внимания. Затем нужно было разобраться, что я думаю на этот счет. Моя самая первая колонка родилась благодаря заголовку на первой полосе. Машина, в которой находились восемь подростков, на полном ходу упала в канал. Из тонущего автомобиля смогли выбраться только 16-летняя девушка-водитель, ее сестра-близнец и еще одна девочка. Это была волнующая история; мне хотелось вникнуть в суть, но и как-то по-новому осветить ее. Я отправился на место аварии в поисках озарения и нашел то, ради чего приехал, не успев припарковаться. Одноклассники пяти погибших ребят превратили шоссе в сплошную эпитафию-граффити. Асфальт был разрисован на отрезке более полукилометра. Я открыл ноутбук и стал переписывать надписи. «Загубленная юность» – гласила одна из них, а нарисованная стрелка указывала на воду. Среди множества граффити нашел то, что искал: публичное покаяние Джейми Бардол, молодой девушки, которая сидела за рулем. Она написала почерком школьницы большими витиеватыми буквами: «Лучше бы это была я. Простите». Материал для колонки был найден.

• Предыдущая
• 58/87
• Следующая