Плата за любовь

Оглавление

Она моментально все поняла и внутренне напряглась:

— Да.

Роман вдруг опустил голову ей на колени, и она увидела, какие редкие волосы у него на голове. Его жест был предельно понятным. Ей стало противно. Она всегда была разборчивой в связях и не собиралась спать с первым встречным. Оля отодвинулась и встала:

— Ты поэтому меня сюда привез?

— Ну что ты, мне действительно будут звонить сюда.

Но она уже не верила ему. Случилось так, как все рассказывали. И зачем она зашла в эту квартиру? Еще оставалась надежда достойно ретироваться. Она сделала шаг к двери, но внезапно оказалась в его объятиях. Попыталась отстраниться, но Роман держал ее очень крепко. Оля стояла, отклонившись, стараясь не класть руки ему на плечи, чтобы сама поза объяснила ее нежелание.

— Отпустите, Роман Петрович, мне неприятно ваше поведение. Отпустите! — уже всерьез закричала она, почувствовав, что он с силой опускает ее на диван. Его рука полезла ей под юбку, неприятно заскользила по голой ноге. Собрав все свое отчаяние, она так оттолкнула его, что он даже опешил.

— Не делай больше этого, — сказал он со скрытой угрозой.

Задыхаясь от бессилия и пытаясь увернуться от его рук, она стала говорить, все еще надеясь на его благоразумие:

— Я… была… о вас… такого мнения… Неужели это все… работа эта… документы. Этого ничего нет! Все только для того, чтобы заманить меня сюда!

— Ну, почему, — бормотал он, снова обнимая ее и пытаясь раздеть.

— Но как же мы сможем после этого работать! Дали бы время хотя бы привыкнуть к вам! Я не могу так сразу, — кричала она, не зная, какие аргументы могут на него подействовать. Но он уже перешагнул грань понимания, его сознание сузилось до одной мысли. Они яростно боролись. Роман так прижал ее к дивану, что она не могла освободить руки, а он тем временем пытался раздеть ее, поцеловать. Оля стала отбиваться ногами — раздался треск рвущейся юбки, и ей удалось оттолкнуть его. Он был устрашающе спокоен:

— Я ведь тебе сказал…

Олина рука упала на утюг, стоящий рядом с диваном. За несколько секунд она сделала два поразивших ее открытия. Первое: оказывается, любой мужчина, даже невысокий и тщедушный, как этот, все равно сильнее ее. Второе: ударить утюгом по голове живого человека она не может. И мужчина, поняв это, отобрал утюг. Ольга расплакалась:

— Не надо, пожалуйста, не надо!

Это на него тоже не подействовало, он по-прежнему пытался раздеть ее. Оля вырывалась, руки болели, слезы текли по щекам.

— Отпусти! Дай мне успокоиться! Я сама разденусь.

Он отступил, тяжело дыша:

— Раздевайся.

— Сейчас. — Она пробовала потянуть время. — Дай мне попить. — Он налил стакан, протянул ей. Прикрыв глаза ресницами, она медленно пила. До двери не добежать, а добежит — не успеет открыть. Не отбиться, не упросить. Значит, остается окно. Она вспомнила, какая высокая за окном трава. Но она ведь так боится высоты! «Господи! — мысленно взмолилась она, — дай мне сил!» Оля поставила стакан на стол, и он тут же шагнул к ней.

— Не надо. Я сама. — Теперь, когда решение было принято и выход найден, главное — набраться смелости осуществить задуманное.

— Раздевайся. — Он сказал это спокойно, но властно, он не просил, он приказывал. Это было то, что нужно. Сам того не сознавая, он помог ей решиться. Страх захлестнула злость — да кто ты такой, чтобы мне приказывать!

— Сейчас, — сдержанно проговорила она и подняла узкую юбку так, чтобы та не сковывала движений ног. Снова взяла стакан и поднесла к губам. Дальше все произошло так, словно это не она, а кто-то другой внезапно сделал стремительный шаг к балкону. Оля прыгнула, повисла на одной руке, чтобы смягчить падение, и приземлилась на поросший травой склон. Она не почувствовала боли и помчалась под ливнем по незнакомой улице.

Глава шестая

Ольга не могла поверить в то, что это произошло с ней — такой умной, такой осторожной. Когда она наконец добралась домой, в грязной, разорванной по шву юбке, насквозь промокшая, со спутанными волосами, у нее началась истерика. Маша достала початую бутылку коньяка, плеснула в два бокала. Они выпили, и, закурив, Оля стала успокаиваться.

— Господи, ну какая же я дура, Машка, — причитала она.

— Дура, — спокойно согласилась Маша, — ты видела, какая у тебя рука?

Оля подняла левую руку — с внутренней стороны кожа была содрана до синевы, очевидно, сообразила она, о доски балкона.

— И туфли так разбила — выкинуть, — продолжала Маша. — Но главное, неужели ты не понимаешь, что могла разбиться! Или покалечиться! Хорошо, если бы ногу только сломала, а если позвоночник?

Оля нервно затянулась:

— Ты хочешь сказать, что у меня был другой выход?

— Да.

— Какой?

— А ты не догадываешься?

Ольга покачала головой.

— Я бы не смогла. А ты?

— Да уж не прыгала бы…

Теплая ванна и коньяк приятно расслабили тело. Ольга лежала, погрузившись по шею в воду, и сама не верила тому, что такое могло произойти с ней. Может, Маша и права — прыгнув, она рисковала больше. Но стоило ей вспомнить его глаза и «раздевайся», как она переставала о чем-то жалеть. Реакция Маши понятна, она всегда подчинялась обстоятельствам, но Оля так не могла. Вечером, когда Маша ушла, а Лиза уже лежала в постели, приехал ее бывший муж. Саша появился на пороге, такой большой, сильный и надежный, что Оля не раздумывая бросилась в его объятия.

…Она лежала, глядя в темноту и прислушивалась к ровному дыханию Саши. Это случилось впервые за два года их развода. Просто в сложившейся ситуации ей необходимы были поддержка и понимание. Маша считала, что таков мир бизнеса и, раз решила войти в него, нечего разыгрывать из себя недотрогу. Раньше Олька с ней соглашалась. Но когда дошло до дела, поняла, что не может, просто не может. Это гадко, думала она, гадко и унизительно. Вот Саша ее понял. Она расплакалась у него на груди и все ему рассказала.