Приказано соблазнить

Оглавление

Мужчина откинул голову:

— Хочется поиграть, дорогая?

Он сунул руку под ее халат, твердая ладонь сжала грудь, ловкие пальцы развязывали пояс.

— Нет! — закричала Тиффани, извиваясь и вырываясь. — Прошу, Ризард, не делай этого. Не здесь, где нас может увидеть любой.

Он замер и медленно убрал руку, задев кончиками пальцев сосок. Ток удовольствия побежал по телу. Тиффани была слишком подавлена и испугана, чтобы ответить на ласку или поблагодарить за то, что ее просьбе вняли.

— Тиффани, — произнес с упреком Ризард, ослабляя объятия, — я не хочу причинить тебе боль.

Отойдя в сторону, она удостоверилась, что халат на месте, понимая, что не может посмотреть в глаза мужчине.

— Я видел боевые шрамы, — сказал он, убирая прядь волос, закрывавшую изуродованную щеку.

Прикосновение было нежным, ласковым, но вместо того, чтобы прильнуть к любовнику, Тиффани отстранилась.

— У тебя никого не было после катастрофы, так ведь? Поэтому ты такая робкая?

Просто удивительно, как ее дерзкие выпады сменяются застенчивостью и смущением.

— Да, — со слезами на глазах ответила Тиффани, перешагивая через стул, что Ризард перевернул, догоняя ее.

Казалось, еще миг — и она сломается. Подняв стул, мужчина отступил, позволяя своей пленнице пройти в комнату. Сгорбившись, точно под тяжестью, Тиффани ступила внутрь. Он не мог поверить зарождающемуся подозрению.

— Тиффани, неужели я твой единственный любовник?

Хрупкие плечи на миг поникли. Не поворачиваясь, она вскинула голову и колко произнесла:

— Пока что да, но с моей внешностью и связями, думаю, у меня все впереди.

— Не могли бы вы объяснить, как такое вообще возможно, миссис Дэвис?

Тиффани посмотрела в потолок, смахивая слезы, — никогда в жизни она не чувствовала себя такой слабой и униженной. Было когда‑то время, когда ее веру в собственное превосходство нельзя было сломить — и что же, в одночасье все исчезло, оставив лишь растерянность, боль, чувство зависимости.

— Я боялась, что если не сохраню себя для Поли, полюблю кого‑то еще.

Затянув потуже пояс халата, она повернулась — и удивилась выражению лица Ризарда. Взгляд его был отстраненным.

— Наш брак был спланирован. Наши отцы дружили, его мать была подружкой невесты на свадьбе моей мамы, Поли и мой брат, Кристиан, были неразлучны. И потом, его отец инженер, мой — архитектор, можно сказать, они своими руками построили мост между нашими семьями, когда мы с Поли были еще крохами. В старших классах никто не осмеливался назначить мне свидание, все знали, что я уже занята.

— Так вы не встречались?

— Поли ходил на свидания. Он был отчаянным и набедокурил за нас обоих. Мы могли, например, отправиться на дискотеку в пятницу, а в понедельник мне рассказывали, что произошло где‑нибудь на вечеринке, куда он ездил один, отправив меня домой. Он приезжал и сюда и крутил тут романчики.

— А ты терпела?

Тиффани обхватила себя руками:

— Он говорил мне, что исправится, а я верила. Клялся, что после нашей свадьбы и шага в сторону не сделает. Я и сейчас верю, что он говорил это искренне. Он хотел, чтобы и я тоже была ему верна — но в этом не было нужды, повторю, никто просто не осмеливался позвать меня на свидание. А я убеждала себя, что это так романтично — не торопиться с близостью.

— Ты любила его?

Тиффани вздохнула и произнесла то, что никогда и никому не говорила:

— Я любила его как лучшего друга. Это ведь неплохо для брака, правда? Я ужасно по нему скучаю. Он единственный, кто бы сумел меня поддержать после катастрофы, нашел бы нужные слова. Ненавижу его за то, что он умер… Ненавижу его за то, что он сел за руль. Ненавижу Кристиана за то, что подарил ему машину, ненавижу себя за то, что не остановила Поли, хотя мы прилично напились.

Что‑то защекотало ее подбородок, и Тиффани поняла, что это слеза скатилась по ничего не чувствующей щеке. Сквозь пелену слез она видела Ризарда с потемневшим от боли лицом; все вокруг потеряло четкие контуры и яркие краски.

— Я никогда не говорила этого никому, — призналась Тиффани. — Наверное, нужно было. Спасибо, что выслушал.

Она потерла плечи и руки, поняв, что замерзла. И вдруг прямо перед ней оказалась широкая грудь Ризарда.

— Ничего не говори, — приглушенно произнес он, прижимая ее к себе. — Просто помолчи минутку.

Его теплые руки гладили ее спину, утешая. Поколебавшись, Тиффани положила голову на широкое плечо и закрыла глаза. Ризард провел ладонью по ее волосам, и девушка, отбросив все сомнения, обхватила его руками. Так было намного легче — словно щит, он закрывал ее, и даже боль в груди немного утихла.

— Иногда гнев и ненависть — единственное, что помогает выжить, — тихо произнес он. — Я завидую людям с крепкой верой. Их не так‑то просто сбить с пути.

Тиффани вдруг осознала, что Ризард понимает ее, как никто другой, — и даже не нужно было спрашивать имя той, кого он потерял. Главным было другое: он испытал то же, что и она сама. Обнимаясь, они словно черпали силы друг у друга. Тиффани гладила его по спине, успокаивая и поддерживая. И вдруг почувствовала, что его тело меняется, напряжение и боль уходят, уступая возбуждению. Ризард приподнял ее подбородок — губы его дрогнули, но глаза оставались грустными — и прошептал:

— Видишь? Между нами проскакивает искра. Жаль, что мы не встретились до твоей свадьбы. Уж я бы не упустил шанса пригласить тебя на свидание.

— Звучит соблазнительно, — согласилась Тиффани, пятясь. — Но мне не нужно, чтобы ты укладывал меня в постель из жалости. Дай мне свой адрес электронной почты, я сообщу, если отец что‑то узнает.