Стоять, бояться!

Оглавление

Не известно, как Миронов добился согласия на появление в обществе любовницы с побитым глазом, но факта из песни вы выкинешь: пожалуй рассчитывая на любовную игру перед камином, в комнату вплывала длинноволосая кокетка.

А согласитесь – кокетничать с синенькой блямбой под глазом то еще искусство. Но у Берты получалось весьма-весьма неплохо. Правда, на первых двух шагах.

Вначале она увидела вольно расположившегося на диване мужа с коньяком и сигарой; потом приметила драчливую «шалаву»… Застыла. В глазах заполыхал вопрос: «Что здесь происходит?!»

Не предлагая Берте сесть, Мирон взял в руки принесенный диктофон, нажал на воспроизведение и поставил аппарат на столик.

По залу понеслись слова и всхлипы…

Смотреть на то, каким ужасом покрывается красивое лицо побитой мадам Зубовой, у Дуси не хватило духа. Сжавшись в комок, зажмурившись, Евдокия молилась об одном: чтоб женщину не стали убивать прямо сейчас и здесь. (С Мирона станется.) Евдокия крепко-крепко стиснула пальцы в кулак и, забивая звуки, несущиеся из диктофона, начала тихонько бормотать: «Ну что вам стоит отпустить ее… ну что вам стоит?! Она уже наказана, пускай уходит!! Господи, сделай так, чтобы они ее помиловали!!..» К женщине, замыслившей убийство двух мужчин, у перепуганной до смерти Дуси осталось только сострадания. «Она уже наказана! Она сто раз раскается!!»

Евдокия не увидела и не услышала, как Берта доковыляла до кресла, как опустилась в него и понуро свесила голову, слушая свои же слова… Дуся очнулась, только когда раздались шаги Миронова по комнате.

Открыла глаза и сжалась в ужасе не меньше Берты!

16 отрывок

Миронов, опираясь руками на подлокотники, наклонился к самому лицу любовницы, и та в ужасе отпрянула.

– Я мог бы грохнуть тебя прямо здесь, – полились из змеящихся губ негромкие, шипящие слова. – Мог бы закопать живьем или утопить в выгребной яме… Но это не доставит мне большого удовольствия. Это слишком просто для тебя, и потому, ты, дорогая, будешь жить. Надеюсь – долго. – Тезка поэта повернул бледное лицо с капельками пота к Зубову и заговорил уже как будто с ним: – В Южном Порту держат шалман два близнеца-абрека – Юнус и Рустамчик. Русских женщин, Лева, они очень сильно любят. – Повернул лицо обратно к Берте: – Ты будешь там мыть полы.

Ужас, ранее исказивший лицо Берты, не шел ни в какое сравнение с тем, что она пережила после этих слов; тут женщина немножечко лишилась сознания, и Миронов несильно смазал по ее припудренной щеке:

– Слушай сюда, курва. Не дай тебе бог пропустить хотя бы один рабочий день! За день «больничного» отрежу ухо. Поверь – отрежу и второе. Магомет и Рустамчик – им без разницы, будут любить тебя и без ушей, и без пальцев на ногах и руках. Они такие славные волосатые ребята с большущими потными животами… Я подарю им тебя на день рождения. А они знаменито берегут подарки в задней комнате…

В результате живописного рассказа Берта все же отключилась. Мирон потеребил ее за щеку, небрежно шлепнул почти по синяку и отошел к камину.

Евдокии показалось, что и она сейчас в обморок грохнется. Уж больно красочно описал Мирон будущее Берты, волосатых толстых абреков, отрезанные части тела… Лев Ефремович и тот слегка сбледнул.

Пошатываясь и думая о том, чтоб не стошнило прямо на ковер, никого не спрашивая и видя в глазах охраны только безразличие, Евдокия вышла из зала, добралась до крыльца, глотнула свежего воздуха…

Никогда больше она не ввяжется в мужские игры! И пить коньяк не будет. Гори все ясным пламенем!

Участь Берты оказалась хуже смерти. Неужто муж не вступится?!

Хотя бы когда-то потом… Любой женщине такого наказания и на неделю хватит.

Приближение Мирона Дуся почувствовала спиной. Как травоядная антилопа или, пожалуй, овца – предвосхищает появление хищника. Как полевой цветок грозу, как шизофреник наступающее блаженное безумие.

– Ты обещала мне назвать один из козырей, – хмуро глядя на закат, спросил бандит, которому никогда не светило стать джентельменом.

– А это теперь важно? – устало поинтересовалась Дуся.

– Я привык получать то, что мне обещано, – играя скулами, проговорил матерый хищник.

Дуся мигом вспомнила последние пятнадцать минут и сделалась примерной паинькой.

– Я собиралась назвать вам имя второго любовника Берты.

Мирон бросил косой взгляд:

– Развела ты меня, подруга… Верь после этого женщинам.

Паинька под брошенным искоса взглядом чуть реально не скончалась и вспомнила, что давно не навещала туалет.

– Ты думаешь, она мне сейчас не скажет все, что я спрошу? – Миронов резко повернулся на пятках и ушел в дом.

У Землероевой немного отлегло от сердца. Как только ей вернули сотовый телефон, она тут же набрала номер Ильи и быстро прошептала:

– Звони Максиму, пусть срочно уезжает из Москвы. Срочно!

По сути дела, Максим ведь никого не убивал, да? Он только собирался и храбрился-ревновал…

Евдокия уже знала, как изобретательно беспощаден в мести господин Миронов. Предсмертная кастрация соперника – это так, для впечатлительных юнцов. Участь шустрого юриста Евдокия Землероева решила сама: жизнь в бегах и страхе избыточно суровое наказание за глупую влюбленность в жестокую женщину и невыполненные намерения.

ЭПИЛОГ

В крошечной полуподвальной каморке, что Паршин гордо офисом именовал, с трудом умещались письменный стол с оргтехникой, два стула, белесый многофункциональный шкаф и скромная рогатая вешалка на ножке. Еще в углу на тумбе примостился списанный из ментуры сейф с упрямым, работающим только по желанию цифровым замком. (В этом железном ящике сыщик отваживался хранить только потрепанную запасную кобуру и два относительно чистых стакана.) На крышке почти сейфа расположился довольно приличный электрический чайник.