Три глаза и шесть рук

Оглавление

— Детей напугал, теперь меня хочешь напугать? Страшная маска, гаджо… Сколько заплатил? Борнагкуй, да?

— Что еще за борнагкуй? — удивился я.

— Да я не помню, страшила какой-то из детских сказок, — равнодушно пожал плечами цыган. — Вот, гаджо, смотри, чем надо пугать.

Он медленно вытащил из кармана нож. Длинный такой нож, острый. И держал он его умело.

— Придется поучить тебя уму-разуму, гаджо, — грустно сообщил цыган и уже собирался пырнуть меня своим лезвием…

Однако на полпути его руку встретила моя семипалая ладонь. Я схватил его за запястье и сдавил со всей силы. Второй рукой я выхватил этот дурацкий нож, третьей сжал другую руку Будулая, а четвертой, пятой и шестой поднял его над полом. Одновременно я открыл дверь хвостом и, как следует размахнувшись, вышвырнул его наружу. Бедный цыган, по-моему, даже не успел ничего сообразить, как оказался на свежем воздухе.

— Счастливого пути! — злорадно прохрипел я ему вслед, высунувшись наружу насколько смог.

Злорадствовать плохо. В тот день я понял это особенно ясно. То, что случилось потом, не назовешь иначе как возмездие свыше. Потому что в тот самый момент, когда я окончательно потерял из виду улетевшего цыгана и собрался вернуться обратно, я почувствовал за спиной какое-то шевеление, а потом — сильный удар в спину. Уже вываливаясь из тамбура, я увидел там по-прежнему молчащего Серого Плаща. Этот гад только что вышвырнул меня из поезда!

Больше я ни о чем подумать не успел — падение завершилось… под колесами едущего поезда. Вы никогда не попадали под поезд? Тогда вы не поймете, что я почувствовал в этот миг. Если описать вкратце, то я ощутил, как в глазах стремительно темнеет, а тело наполняется болью, которая усиливается, усиливается, усиливается… и наконец все заканчивается и меня накрывает блаженная чернота…

В самый последний миг перед глазами промелькнул успевший опостылеть Серый Плащ — все это время он стоял рядом с путями, внимательно наблюдая за тем, как я корчусь от невыносимой боли.

ГЛАВА 9

Как болит голова! И все остальное тоже…
Жерар Доуэль

Я очнулся уже на рассвете. Следовательно, прошло не меньше суток. Боли не было, остался только какой-то странный зуд во всем теле. И еще чувство голода. Ужасного, всепожирающего голода. Еще чуть-чуть — и я начал бы глодать собственную ногу, так нестерпимо мне хотелось есть.

— Точно, я тоже чувствую, — услышал вдруг я. — Нам с тобой нужно срочно чем-нибудь подкрепиться, а то ослабнем, двигаться не сможем. Ты два дня регенерировал, все внутренние резервы исчерпал.

Я не обратил на это внимания. Каюсь, я решил, что это остатки той боли, которая все еще отдаленно чувствовалась где-то в глубине головы. Хотя было в этом голосе, звучавшем из недр подсознания, что-то такое смутно знакомое…

Не знаю, где я очутился, но это точно был не поезд. Я лежал в какой-то яме неподалеку от железнодорожной насыпи. Неподалеку, но отнюдь не вплотную — со стороны меня, скорее всего, видно не было. Еще из наблюдений наличествовали — стена леса, мелкий дождик и облезлая псина, рассеянно обнюхивающая кончик моего хвоста.

— Пошла отсюда! — громко потребовал я. Собака фыркнула в мою сторону и продолжила свое увлекательное занятие. — Что со мной случилось?

— А это я тебе могу сказать, — снова послышался тот же Голос. — Ты вывалился из поезда. Это тебя тот странный тип столкнул, которого ты Серым Плащом окрестил. И вывалился очень неудачно — тебя швырнуло прямо под колеса и почти километр волокло по шпалам, пока поезд не закончился и тебя не отбросило сюда. Ты долго катился по склону и в конце концов угодил в эту яму. Здесь и остался.

— И я выжил? — удивился я.

— Сам удивляюсь! Между прочим, тебе оторвало крылья, хвост, ногу и пять рук. Шестая каким-то чудом уцелела.

— А почему тогда все это на месте?

— Заново отросло. Ты тут трое суток лежал без сознания. Регенерацию тебе сделали прекрасную, надо поздравить твоих создателей. Но материя для всего этого черпалась откуда-то из тебя, так что тебе срочно надо пожрать. Вон собака, подарок судьбы. Съешь ее!

— Иди ты… Я собак не ем, гадость… И животных я люблю.

— Ну-ну… — насмешливо фыркнул Голос в голове. — Настолько любишь, что согласишься голодать? Жри давай, скотина, а то сдохнешь, и я вместе с тобой!

Я печально посмотрел на псину. Выглядела она совершенно неаппетитно. К тому же была еше живая. Чувство голода и чувство жалости боролись во мне, попеременно одерживая верх. Однако голод с каждой секундой усиливался, заставляя жалость проваливать ко всем чертям.

Стыдливо пропускаю следующую сцену. Самому неприятно вспоминать об этом ужине. Я усиленно твердил себе, что вот, например, в Корее собак едят, да еще нахваливают эти блюда, а все равно было противно. Но вкус я снова чувствовал, хоть какое-то утешение… Впрочем, как раз сейчас я бы предпочел его не чувствовать.

— Могу снова отключить! — обиделось нечто, что засело внутри меня. — Знаешь, как долго я старался заставить твои рецепторы работать! У тебя их вообще не было, пришлось с нуля создавать!

— Подожди секунду, — потребовал я. До меня наконец-то дошло, что все это время я препирался с кем-то обитающим исключительно в моей голове. И голос у него был точь-в-точь такой, как у… — Подсознание, это ты? А я разве сплю?

— Нет, не спишь, — неохотно признался Голос. — Это все из-за твоей травмы — пока ты валялся подобно булыжнику, я сумел подключиться к тебе поплотнее. Кстати, раз уж мы теперь друг друга слышим, можешь забыть обо всей этой ерунде с подсознанием и прежней личностью.