Серый коршун

• Предыдущая
• 42/95
• Следующая

Я вновь задумался. Кентавров видеть мне уже приходилось. «Иппоандросы» оказались на поверку обыкновенными всадниками. Возможно, киклопы – просто дикари скверного нрава, а подобного народа я не боялся. А вот то, что мимо горы мало кто ходит, очень понравилось – меньше чужих глаз.

– Не боишься ли ты, кудесница? – не без пафоса произнес я, надеясь свести все к шутке. Но Тея оставалась серьезной.

– Боюсь, ванакт. Одну девушку в соседней деревне киклопы похитили пару лет назад. Потом ее нашли – уже мертвую. Вернее, ее кости и голову...

Я хотел продолжить расспросы о тонкостях здешнего людоедства, но вовремя одернул себя. Рядом со мною пятнадцатилетняя деревенская девчонка, верящая во всю эту чушь. Надо помалкивать.

...Заодно разговоры о людоедах натолкнули на свежую мысль.

– У тебя есть лук, Тея. Пока не стемнело, не подумать ли нам об ужине? Пустые лепешки – не еда для путешественника.

Девушка, молча кивнув, достала из чехла лук. Я подумал, что она предложит сойти с тропы, но Тея продолжала спокойно идти дальше. Я решил понаблюдать. Девушка шла ровно, казалось, не глядя по сторонам, но я почувствовал, как она вся напряглась, вслушиваясь в лесные шорохи. Над головой в темнеющем небе несколько раз проносились какие-то птицы, но юная ведьма не обращала на них внимания. Внезапно где-то в кустах послышался легкий треск. Не сбавляя шага, Тея чуть повернула голову. Треск повторился. Дальнейшее я едва уловил. Ее рука скользнула к колчану. Резкий рывок, поворот корпуса – и короткий легкий свист. Девушка стреляла по-особому, – поднося тетиву к уху. Наши лучники оттягивают тетиву только до груди...

Тея не промахнулась. Неосторожный заяц пожертвовал жизнью, чтобы послужить ужином для двух усталых путников. Добычу я сунул в мешок и попытался выразить свое восхищение стрельбой, но Тея меня вновь не поняла. В этих местах стрелять учились с самого детства.

Когда уже совсем стемнело, мы вышли к небольшому перекрестку. Тропинка, ведущая к горе Киклопа, сворачивала направо. Тея вновь попыталась отговорить меня, но я уже решился и первым шагнул на узкую, ведущую на подъем, тропку. Девушка вздохнула и молча последовала за мной.

Я давно не бывал в таких местах. В Баб-Или земля плоская, как лепешка, но лугаль посылал своих «серых коршунов» во все концы света. Несколько раз мы воевали в горах, и кое-какие привычки не забылись. В ночном горном лесу, конечно, неуютно, но зато начинаешь чувствовать, что жизнь не такая пресная.

Ночные шорохи рождали знакомое чувство опасности, и я вновь вообразил себя в походе, но уже не в общей колонне, где главное – не сбиться с темпа, а в разведке. Слушать я умел, и отличить человека от безвредного зверька мог даже ночью. Но сейчас лес казался совершенно безопасным. В кустах и кронах деревьев шумела всякая мелочь – ночные птицы, какие-то мелкие зверушки. Тея пояснила, что в этих местах киклопы попадаются редко, а люди – почти никогда. Последнее особо порадовало.

Взошла луна. Стало немного светлее, но зато начал чувствоваться холод. Пару раз я с сожалением вспоминал, что костер в лесу виден издалека, а без огня отдыхать не имеет смысла. Итак, мы шли дальше, почти не разговаривая и вслушиваясь в ночную тишину.

Возле одной из полян мы наткнулись на огромный ствол, перегородивший тропинку. Завалы, особенно лесные, я не люблю – всегда можно ожидать засады. Пришлось долго вслушиваться, а затем осторожно обходить старое, покрытое мхом дерево. Но все обошлось: ствол рухнул еще много лет назад. Я уже собрался идти дальше, как вдруг почувствовал легкое прикосновение. Тея приложила палец к губам, кивнув в сторону ближайших деревьев. Я выхватил «черную бронзу», но Тея улыбнулась и покачала головой. Ничего не понимая, я подошел к деревьям и осторожно огляделся.

Передо мной была поляна – большая, круглая, залитая неровным светом луны. Лунные блики падали на темные кроны деревьев, рождая странные неровные тени. Стояла звонкая напряженная тишина.

– Видишь? – послышался тихий шепот. Тея неслышно подошла ближе. – Видишь, ванакт?

Я вновь насторожился, еще раз оглядев поляну, но ничего опасного не заметил.

– Смотри! Это же дриады! А с ними сатиры. Какие они смешные!

Она не шутила – на этой поляне девушка видела что-то, недоступное мне.

– В наших местах их почти не осталось, – продолжала она. – Люди стали часто бывать в лесу...

Я вновь всмотрелся, и на миг показалось, что лунный свет сгустился, над травой проступили неясные колышущиеся контуры... Через мгновенье поляна вновь была пуста.

Девушка тихо рассмеялась:

– Сейчас они пляшут, а потом начнут драться и приставать к дриадам. Видишь, того, посередине, у которого большая борода и рога? Это Пан, он хозяин всех лесов...

Правильнее всего было выйти на поляну и предложить девушке убедиться, что там нет ничего, кроме мертвого лунного света. Но я решил не спорить. У юной ведьмы оказалось чересчур живое воображение.

– Пойдем! – прошептал я. Тея еще раз взглянула на пустую поляну и неохотно вернулась на тропу.

ЛАМЕД
«Примерно через час»

Примерно через час лес начал редеть. Тропа шла на подъем, и я понял, что мы приближаемся к перевалу. Тея с каждым мгновением становилась все более озабоченной, то и дело останавливаясь и прислушиваясь. Я тоже держался начеку. Дриад и сатиров опасаться нечего, но если в пещере действительно живут какие-то дикари, осторожность не помешает. Пока все было спокойно. Тропа несколько раз вильнула, ныряя в небольшие лощины и вновь карабкаясь по склону. Наконец лес кончился. Перед нами возвышалась голая, покрытая редким кустарником вершина, увенчанная неровными зубцами серых скал.

• Предыдущая
• 42/95
• Следующая