Дети против волшебников

Оглавление

— Ага, — радостно кивнула бритая Петрушина голова. — Если кто появится, тут уж я его — хап! И в кусты, ремнями вязать.

— Никаких хап, — строго вразумил Иванушка. — Ты должен всего-навсего подать знак. Помнишь, как подавать знаки?

— Ну коне-ечно! — радостно ухмыльнулся Петруша и резиновым голосом повторил намертво зазубренную фразу: — В случае появления патруля нужно дунуть в дудку-пищалку, изображая одиночный крик сойки.

— Молодец! Смотри, пищалку не потеряй. Итак, ты изобразил крик сойки. Ну а потом?

— Гм, потом… а что же потом? Потом… хап! И в кусты, ремнями вя…

— Нет! Неправильно! — Иванушка выполнил ещё один педагогический толчок в рёбра. — Никого не надо вязать. Там сто человек охраны, в этом замке. Всех не перевяжем.

— Ремней не хватит, — мечтательно промямлил Тихогромов. Чуть закатив глазки, он улыбчиво грезил о чём-то своём.

— Ах, хорошо… — бормотал он, — в настоящую разведку… как на войне… Какое счастье, что ты меня товарищу генералу расхвалил. Прямо не верится, что не в поход какой-нибудь собираемся и даже не в летний полевой лагерь под Богородск, а в настоящую разведку!

Так получилось, что мимо двери комнаты, именуемой в домашнем обиходе «маленькой библиотекой» и теперь выделенной двум кадетам для ночлега, проходила внучка генерала Надя Еропкина по прозвищу Морковка. Честно говоря, Морковка выглядела очень вяленькой. В голубом халатике, волочившемся по полу, с мокрыми волосами, кое-как закрученными в полотенце, она едва плелась из ванной. Вообще-то она впервые за последние сутки поднялась с кровати, на которой лежала неподвижно, как мёртвая, глядя на едва заметную трещинку на потолке. Поскольку никакая депрессия, даже самая сильная, не может помешать взрослой десятилетней девочке ежедневно принимать душ, чистить зубы, уши и аккуратно подстригать ногти, Надинька подвиглась-таки на поход в ванную комнату. И всё же Надинька двигалась машинально, её погасший взгляд выражал только усталость и скуку. Вот с этим-то пугающим, фарфоровым выражением лица бедная Надинька проходила мимо двери в маленькую библиотеку — в тот самый миг, когда изнутри до её слуха донеслись негромкие, но чёткие слова Вани Царицына:

— Представляешь, дружище, мы покроем себя славой! Русские кадеты против школы волшебников! Суворов против Мерлина! Все газеты будут визжать об этом! Только представь…

Услышав заветное слово «Мерлин», Надинька вздрогнула, да так сильно, что махровый тюрбан на голове развалился, мокрые волосы просыпались на плечи. Взгляд её мгновенно ожил. Надинька была воспитанной девочкой, ей и в голову не пришло хоть на секундочку задержаться у двери и подслушать самый интересный на свете разговор про школу волшебников. Однако надо же было запрятать волосы обратно в полотенце. Поэтому и только поэтому она замешкалась на полминуты, склонив голову набок и тщательно заворачивая мокрые волосы. Так уж получилось, что девочка услышала ещё несколько фраз.

— Послушай, Царевич, а что если нас заколдуют? — спросил другой мальчик, голос у него был более тонкий и почти ласковый.

— Никаких «если», — отвечал первый голос. — Мы зададим перца этим юным волшебникам!

Тут Надя Еропкина закончила свои действия с полотенцем и быстро-быстро пошла по коридору дальше, в свою комнату. Жаль, что никто не видел, как изменилось выражение её лица. Походка — точно по волшебству — сделалась быстрой, даже торопливой… Шлёпая пушистыми тапками, Надинька спешила к телефону. Ей надо было срочно позвонить одной знакомой девочке… самой осведомлённой и наблюдательной девочке в их классе.

— Это квартира семьи Буборц. Вас слушают, — жеманисто пропел девчачий голос на том конце провода.

Терпеливо покачивая помпончиком на тапочке, Надинька выслушала получасовой рассказ Нелечки об извергине-матери, которая не отпускает на вечерние сеансы с прикольным мальчиком из параллельного класса, про отца-эгоиста, забывшего о собственном обещании подарить дочери новые роликовые коньки самой престижной фирмы. Улучив паузу, Еропкина быстро спросила:

— Неля, послушай. Можно тебя спросить по секрету? Разумеется, Нелечка была рада любому вопросу, особенно секретному.

— Я подумала… ну… помнишь, ты рассказывала, что у тебя старшая сестра дружила с мальчиком из Суворовского училища… Ты не могла бы у неё спросить одну вещь?

— Конечно, Надя, я тебя внимательно слушаю.

— Ну… вот в этом Суворовском училище… может быть, она встречала мальчика по фамилии Царевич?

На секунду трубка онемела — а потом Нелечка фыркнула так, что Наденьке едва не забрызгало щеку:

— Ф-фи! Вот это да! Царевич? Тебе-то он зачем? Ты что, влюбилась в него, да? Сохнешь, да? Ну слушай, я тебе сразу скажу, это бесполезно. Это самый красивый, самый стройный, самый умный мальчик во всём училище, а может быть, во всей Москве! Ты поняла меня?

— Неля, я…

— Это просто принц, а не мальчик. Если хочешь знать, Царевич — это не фамилия, а прозвище. Фамилия там какая-то другая, но он просто безумно похож на Ивана Царевича. И у него глаза совершенно синего цвета, я сама видела на фотографии, и кроме того…

— Неля, подожди, пожалуйста, — пробормотала Надинька немного ошарашенно. — С чего ты взяла, что я по нему сохну…

— Да ладно, не стесняйся, в него все девчонки влюблены. И я тоже поначалу была без ума, когда мне его фотографию сестра показала, но потом, ты знаешь, я всё поняла. Этот Царевич та-а-ка-ая сволочь, Надь, ты не представляешь. Заносчивый, высокомерный, а сколько самовлюблённости! Он, конечно, очень воспитанный и всё такое, но знаешь, какие дерзости он говорил прямо в лицо девочкам! А учителей он просто ни во что не ставит. Считает себя умнее всех. Он, допустим, и правда очень умный, выигрывает все городские конкурсы, но нельзя же так зазнаваться!