Пепел победы

Оглавление

Ну а служащие гвардии и дворцовой службы безопасности, постоянно находясь в монарших покоях, привыкали к виду сильных мира сего. К последним — хотя она до сих пор не могла к этому привыкнуть — относилась теперь и Хонор Харрингтон.

После долгих размышлений она решила, что военная форма для встречи с королевой не годится, и выбрала грейсонское женское платье, с которым полагалось носить Ключ Харрингтон и Звезду Грейсона. Причин тому было несколько. Мантикорской гражданской одежды, за исключением костюмов, подходящих разве что для прогулок по зарослям Сфинкса, у нее под рукой не оказалось. К тому же ей, по правде сказать, уже давно нравились непрактичные грейсонские наряды. Кроме того, следовало иметь в виду, что Елизавета направила приглашение, а не приказ прибыть ко двору (как офицеру Короны или мантикорской дворянке). Сдержанность ее величества заставила Хонор заподозрить, что это имеет отношение к давнему замыслу Елизаветы, осуществлению которого Харрингтон до сих пор упорно препятствовала. Хотелось верить что это не так, однако на всякий случай Хонор решила подстраховаться и явиться на аудиенцию не в качестве королевской подданной, а в иной своей ипостаси: представительницы феодальной верхушки союзного государства.

Конечно, она могла надеть грейсонский адмиральский мундир, но это определенно породило бы ненужные толки и развязало бы языки оппозиции. Хонор было прекрасно известно, кто и почему препятствовал ее продвижению на королевской службе, и появление в мундире полного адмирала могло быть истолковано как насмешка над попытками недоброжелателей помешать ее карьере. В глубине души Хонор признавалась себе, что была бы не против натянуть им всем нос, однако сейчас, когда ее возвращение с Цербера усилило позиции королевы, не стоило раздувать понапрасну пламя противостояния. Ну и кроме того — хотя это, конечно, мелочь, — надев любой мундир, она всю дорогу козыряла бы в ответ на приветствие каждого солдата.

Эта мысль заставила ее губы скривиться в усмешке, которая тут же спряталась: они подошли к башне, и караул, отдав честь, пропустил их внутрь. Чопорный гвардейский капитан вошел вместе с приглашенными в старомодный лифт, и Хонор различила среди его разнообразных эмоций оттенок неодобрения.

Причина не вызывала сомнений. Грейсонский закон требовал, чтобы землевладельца всегда сопровождали личные телохранители, а людей, отвечавших за безопасность королевы, раздражала мысль о допущении в приватные покои ее величества вооруженных иностранцев. Разумеется, у них не было никаких оснований не доверять грейсонцам вообще и вассалам Хонор в особенности, однако как профессионалы они просто обязаны были проявлять маниакальную подозрительность.

Хонор их понимала: ей и самой претила мысль о появлении перед Елизаветой в сопровождении вооруженной стражи, но выбора у нее не было. Она и так уменьшила число сопровождающих до абсолютного минимума, а не взять с собой Эндрю и Саймона означало, по грейсонским понятиям, выразить им недоверие. Хонор же предпочла бы умереть, нежели совершить поступок, который можно было истолковать таким образом.

Кроме того, Елизавета наверняка продумала этот вопрос заранее: в противном случае стража попросту не пропустила бы вооруженных визитеров.

Лифт остановился; Хонор и Хенке проследовали за своим провожатым в ту самую гостиную, где Елизавета принимала их в прошлый раз. Маттингли встал слева от резной полированной двери — позицию справа занял капитан гвардии, — а Лафолле вошел внутрь следом за Хонор.

Елизавета Адриенна Саманта Анетта Винтон, королева Мантикоры, восседала в просторном кресле. На полу был расстелен уже знакомый визитерам плотный ворсистый ковер цвета ржавчины. Ее величество была не одна: лежавший на спинке кресла древесный кот Ариэль при появлении Нимица и Саманты поднял голову. Хонор ощутила его заинтересованность, когда он мысленно потянулся к гостям, и озабоченность, вызванную тем, что откликнулась одна лишь Саманта. Он приподнялся, приглядываясь к Нимицу, и, как почувствовала Харрингтон, его озабоченность сменилась пониманием и состраданием.

Помимо кота в помещении находились и люди, причем при виде одного из них в живом глазу Хонор вспыхнула искорка. Ее кузен Девон, ныне второй граф Харрингтон, выглядел (и был) искренне обрадованным, однако во дворце явно чувствовал себя крайне неловко. Хонор прекрасно понимала его: она помнила, каково было ей самой оказаться здесь впервые. Но она, в конце концов, была офицером флота и встречалась со своей королевой еще и до официальной аудиенции, а бедняга Девон, похоже, лишь начинал осознавать, что вдруг ни с того ни с сего сделался пэром королевства. Сейчас он, похоже, гадал, нет ли у его кузины тайного намерения потребовать титул обратно.

Хонор улыбнулась ему, насколько позволял полупарализованный рот, и перевела взгляд на второго человека, худощавого седого мужчину с усталым лицом, сильно напоминавшим физиономию, которую она рассматривала с дистанции в сорок метров на дуэльном поле под Лэндингом. Тот, другой, тоже носил фамилию Саммерваль, однако присутствующий здесь Аллен, в отличие от своего изгнанного со службы и ставшего наемным убийцей родственника по имени Денвер, имел незапятнанную репутацию, носил титул герцога Кромарти… и занимал пост премьер-министра Звездного Королевства.

— Дама Хонор!

Елизавета Третья с широкой улыбкой поднялась навстречу гостье, и Харрингтон с огромным облегчением почувствовала, что улыбка эта была теплой и искренней. Когда Елизавета протянула ей руку, она, помня о своем происхождении из йоменов, едва не растерялась, но — как истинный землевладелец — ответила твердым пожатием и спокойно выдержала взгляд темно-карих глаз королевы. Где-то на задворках сознания Хонор не переставала удивляться тому, как изменились мир и она сама за прошедшие с прошлого визита в эти покои девять стандартных лет. Вовсе не все перемены пришлись ей по сердцу, но сейчас, стоя лицом к лицу с монархом, она понимала, что отрицать их, даже наедине с собой, невозможно.