Пепел победы

Оглавление

Тремэйн приосанился. Получалось, что контр-адмирал проявила к его скромной персоне личный интерес — лестное, хотя и косвенное признание его заслуг и профессиональной компетентности.

— Я так понимаю, вам рассказали о новых носителях? — спросила она.

— Да, мэм, хотя и очень кратко. Сказали, что подробности я узнаю, прибыв на новое место службы. Но того, что мне сказали, оказалось более чем достаточно, чтобы заставить меня спешить.

— На такой эффект я и надеялась, — с улыбкой призналась Трумэн. — Леди Харрингтон расхваливала вас как прекрасного специалиста по шлюпочному отсеку и лихого пилота малых судов еще в то время, когда я командовала «Парнасом», а вы служили вместе с Жаклин Армон.

Глаза ее потемнели, а Тремэйн стиснул зубы. Жаклин Армон он помнил коммандером, относился к ней с огромной симпатией, и известие о том, что она погибла при обороне Ханкока, стало для него страшным ударом.

— В любом случае, — продолжила Трумэн деловитым и обыденным тоном, — я и раньше знала, что вы знакомы с первым поколением новых ЛАКов, а когда составила список офицеров, имеющих такого рода опыт, оказалось, что ваше место в числе первых. Хотя вы повышены в звании совсем недавно и для той должности, которую я хочу вам предложить, молоды, я думаю, вы справитесь. Особенно с учетом того командного опыта, которого вам пришлось поднабраться в системе Цербера под руководством леди Харрингтон.

— Благодарю вас, мэм… надеюсь оправдать доверие, — промямлил Тремэйн, и Трумэн улыбнулась.

— Хочется верить, коммандер, что эта надежда не покинет вас в ближайшие пару месяцев, — сказала она, переводя взгляд на гигантский корпус в ближайшем космическом доке. — Специалисты верфи утверждают, что на будущей неделе этот корабль будет готов к приемо-сдаточным испытаниям. А когда они начнутся, вы будете на его борту.

— Правда?

— Можете не сомневаться, Скотти. И уж будьте уверены, как только корабль вступит в строй, я лично начну гонять и вас и весь экипаж, пока вы не свалитесь с ног. А когда свалитесь, возьму за шкирку, встряхну и примусь гонять заново. Потому что когда долгожданное наступление все же начнется, нам с вами за наши грехи предстоит оказаться на его острие.

— Мэм, вы хотите сказать…

— Скотти, я прекрасно понимаю, о чем вы хотите спросить, — заверила его Трумэн. — На сей счет можете не беспокоиться. Вы сообразительный молодой человек и, насколько мне известно, куда более трудолюбивы, дисциплинированны и ответственны, чем может показаться. По существу, коммандер, — она лениво улыбнулась, — вы несколько напоминаете Лестера Турвиля. «Производит впечатление бесшабашного рубаки, но под этим скрывается тонкий и проницательный ум». А?

Тремэйн не нашелся что ответить, и она негромко рассмеялась

— Надеюсь, Скотти, вы именно такой, поскольку как раз эти качества мне и требуются. Служба на легких атакующих кораблях особенная, там нужны ребята, которых Джеки называла «сорвиголовами». Таких вы и будете готовить для меня из зеленых новобранцев… в качестве командира крыла ЛАК корабля ее величества «Гидра».

Глава 8

— Сэр Томас, прибыла герцогиня Харрингтон, — объявил адмиралтейский йомен и, открыв старомодную дверь, придержал ее за ручку.

Хонор, нацепив на лицо выражение, которое, как ей хотелось верить, скрывало внутренний трепет, вошла в комнату, и мужчина, сидевший за письменным столом размером с посадочную площадку, поднялся ей навстречу.

— Ваша светлость, — поздоровался он, протягивая руку.

Пересекая обшитый деревянными панелями кабинет, чтобы обменяться с ним рукопожатием, Хонор подавила легкую улыбку. Протокол их встречи мог вызвать некоторые затруднения, и она невольно задумалась, консультировался ли адмирал Капарелли со своими экспертами или же решил действовать как бог на душу положит.

Во всех отношениях (кроме одного, ну, может быть, двух) она имела теперь более высокий ранг, нежели ее собеседник. Разумеется, для Ельцина, где Хонор носила титул землевладельца Харрингтон, так считалось уже давно, но теперь она стала герцогиней и в Звездном Королевстве. Ее зрячий глаз блеснул злорадством, стоило ей вспомнить некоторые физиономии благородных лордов и леди, узнавших, что женщина, изгнанная ими из палаты, вернулась в качестве герцогини, то есть превзойдя по рангу девяносто с лишним процентов остальных пэров. Несмотря на некоторые сомнения в целесообразности учреждения королевой нового титула, она не могла не признаться себе, что выражение лиц Стефана Юнга, двенадцатого графа Северной Пустоши, или Мишеля Жанвье, девятого барона Высокого Хребта, останутся для нее приятными воспоминаниями даже тогда, когда (если) она, достигнув преклонных лет, впадет в детство.

Другим незабываемым воспоминанием будут приветствия от лидеров оппозиции, выслушанные ею с серьезным выражением лица, в то время как неловко свернувшийся у нее на коленях Нимиц транслировал ей истинные эмоции, крывшиеся за прочувствованными речами. Правда, понимание того, как ненавидят ее эти люди, радости не добавляло, а выспренние слов о «мужестве», «героизме» и всем таком прочем вызывали легкую тошноту… ну да ладно. Уж им-то с Нимицем было доподлинно известно, какие чувства испытывает вся эта компания: даже удивительно, как это Высокий Хребет не забился в истерике. Графиня Нового Киева проявила себя ненамного лучше, хотя ее прячущаяся за стиснутыми зубами ярость имела, по крайней мере, рациональное объяснение. Возвращение Хонор стало ударом по ее политическим планам и амбициям — и именно это, а не личная неприязнь к новоявленной герцогине, стало причиной гнева.