Когорта

Оглавление

– Вы что-то знаете об этом?

Келюс подошел ближе, постаравшись отрезать Чарову от двери.

– В Петербурге… На мертвых болотах Петрополя…

– Стася, а по-человечески можете?

– А? – Поэтесса с трудом перевела дух. – Я… Я состояла в теософском обществе. Мы читали тайные сказания, мне ведомы все знаки и приметы. У вас на груди знак высшей власти… Кто вы, Николай?

– Да это просто татуировка, – пожал плечами Келюс, – пугаться-то зачем?

– Это не человеческий знак! Его носили слуги Древнего Знания. Мне открыто сокровенное имя, дающее великую власть…

– Какое? – поразился Лунин. – Это дхарский знак, знак Гхела Храброго и его батюшки Фроата.

– Повелевай, властелин! – простонала Чарова, опускаясь на колени. – Мы ждали тебя, и ты явился!..

ГЛАВА 7. МАРСИАНЕ

Чай пили в наскоро прибранной гостиной. Присмиревшая Чарова молча разливала заварку, то и дело испуганно поглядывая на Мика. На Келюса она старалась не смотреть. Оба они между тем уговаривали Председателя Земшара купить себе новый костюм и портфель. Плотников считал, что в крайнем случае можно обойтись и одним костюмом, ежели наволочка необходима поэту для имиджа. Виля только улыбался, уверяя, что костюм он проносит еще не один сезон, а на случай зимы имеется прекрасная шинель, подаренная ему четыре года назад в Кронштадте.

Вскоре гость откланялся, воспользовавшись тем, что дождь за окном временно стих. Мик, Келюс и Станислава остались втроем.

…Лунину с трудом удалось успокоить поэтессу и усадить за стол, но как только Огнь пылающий Виля покинул квартиру, Чарову вновь стала бить дрожь. Пришлось поведать Мику о случившемся. По мере того как рассказ приближался к концу, Станислава снова начала обретать голос, то и дело поминая Непобедимое Солнце и Бегущий Огонь.

– Вы мне не рассказывали! – обиделся Мик. – Этого паука на груди у вас я заметил, но подумал, что это вы хиппуете.

– Да я и сам мало что понимаю, – честно признался Николай.

– Вы Избранник Духа! – торжественно и мрачно объявила Чарова. – Вы несете Весть…

– Постой, постой, – поморщился Плотников, – Стася, давай по порядку. Что может этот… э-э-э-э, извините, Николай, Избранник Духа?

– Его сила непобедима! Он поражает взглядом!.. Мик почесал в затылке и взглянул на Лунина. Тот пожал плечами, на секунду сосредоточился и, почувствовав пульсацию на груди, щелкнул пальцами. Мраморные слоники, стоявшие на этажерке в дальнем углу, со стуком покатились по полу.

– Ого! – вскочил Плотников. – Вот это да! Нехило!

– Он слышит Небесное…. – продолжала завывать поэтесса, заметно ободрившись. – Ему вещают голоса духов…

– Помилуйте, Стася! – не выдержал Лунин. – Ну какие голоса?

– Постойте, Николай, – вмешался Мик. – Может быть, . вам казалось, что это галлюцинация – или сон.

Келюс задумался. Тогда, в лесу, и после, на вершине Чабан-Кермена… Правда, все это могло просто почудиться…

– Не знаю, – отмахнулся он. – Что там еще, Стася?

– Он вступает в Иной Мир и живым возвращается из тьмы. Ему ведома самая великая Тайна Земли и Неба.

Великая тайна? Лунин рассудил, что в этом есть резон. Скантр Тернема, Большие Мертвецы. Око Силы…

– А что? Подходит! – Плотникову пришла в голову та же мысль. – Ну, и что скажете, Николай?

– Да ничего не скажу! – Лунин застегнул рубашку. – В бреду мне привиделся Гхел. А затем – эффект стигматов, бином. Вообразил себе этого паука, он на коже и отпечатался. Какая-нибудь комбинация воспоминаний. Да и Фрол мог мне как-нибудь рассказать…

– А если нет? – тихо проговорил Мик. – Если вам ничего не привиделось? И Гхел, и Фрол Афанасьевич? Думаете, такого не бывает? Я ведь изучал Папюса…

– О Папюс! – воскликнула Чарова. – О великий провидец!..

В конце концов, дабы не волновать даму, Плотников и

Келюс перевели разговор на поэзию, выслушав целый водопад восторгов по адресу носителя наволочки. Вслед за этим с не меньшей страстью Чарова прокляла Маяковского и Цветаеву, а затем прочитала новый вирш, посвященный Мику, начинавшийся словами: «Мой лебедь белый, мой полковник…»

За Келюсом приехали через три дня, когда дождь, наконец, перестал, и Николай, засидевшийся в четырех стенах, решил прогуляться по городу. Он уже выходил из дому, когда заметил неторопливо ехавший со стороны Сумской автомобиль.

Вскоре Николай очутился в знакомом особняке командующего, где его встретил радостно улыбающийся Макаров. Красный шпион усадил гостя в кресло и поспешил сообщить, что просьба «уважаемого господина Лунина» о поездке на фронт удовлетворена, а посему выезжать следует немедленно. Группа иностранных корреспондентов, с которой его отправят, уже ждет у подъезда.

…Все эти месяцы они виделись всего лишь пару раз. Макаров явно избегал читавшего шпионские мемуары Лунина, а тому совершенно не хотелось общаться с агентом ВЧК…

Николай, и не думавший ехать на фронт, отказываться все же не стал. Вопрос был явно решен без его участия. Лунину вручили пропуск и провели к возбужденной группе корреспондентов, обвешанных большими квадратными фотоаппаратами. Некоторые из особо усердных тащили с собой даже павильонные обскуры на треногах. Первые же услышанные слова (сразу на нескольких языках) многое разъяснили. На фронте под Орлом началось наступление.

На вокзале отъезжающих ожидал специальный поезд. Улыбающийся Макаров пожелал всем счастливого пути, и состав тут же тронулся. В купе Лунин почему-то оказался один – три места пустовали. Между тем в вагоне стоял шум – господа иностранцы заранее радовались ожидающей их русской экзотике. Поездка на фронт явно представлялась им веселой и легкой прогулкой. Пару раз в купе Николая заглядывали любопытные физиономии, но тут же появлялся проводник и что-то шептал гостям, после чего они говорили: «О-о!» – и мгновенно исчезали. Наконец, когда проводник занялся чаем, дверь вновь приоткрылась, и в купе проскользнул рыжий парень в клетчатом пиджаке и пятнистой рубашке.