Крабат: Легенды старой мельницы

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая

Остаток ночи Мастер работал вместо Витко. Мальчика Михал отнес в постель.

КОНЕЦ ГОДА

Ночная страда кончилась. Теперь работали днем, а днем это было не так трудно. Вечерами занимались кто чем хотел – кто играл на губной гармошке, кто рассказывал сказки, кто резал ложки. Все было как прежде. Пузыри на ладонях подсыхали, натертые места на плечах заживали. Учились теперь успешнее. То, что Мастер по пятницам читал из Корактора, повторяли без запинки. Лишь Юро, как и прежде, спотыкался на каждом слове.

Но что с него возьмешь!

Как-то раз Мастер послал Петара с Крабатом в Хойерсверду за бочонком соли и другими припасами. Мельник никогда не отпускал подмастерьев с мельницы поодиночке, редко по двое. Наверное, имел на то свои причины или следовал каким-то правилам.

Запрягли в повозку гнедых и с рассветом тронулись в путь. Над Козельбрухом стоял туман, но как только выехали из леса, взошло солнце, и он рассеялся.

Вот и Шварцкольм.

Крабат все надеялся увидеть Певунью. Пока ехали вдоль деревни, он то и дело оглядывался по сторонам. Напрасно! Среди стоявших у колодца девушек ее не было. И у другого колодца, в конце деревни, тоже не видно.

Крабат опечалился. Как давно он ее не видел! С пасхальной ночи! Может, на обратном пути повезет? А впрочем, лучше уж не надеяться, тогда и не разочаруешься.

Возвращались домой после полудня с бочонком соли и прочим грузом. И тут его желание сбылось.

Она стояла неподалеку от колодца, окруженная квохчущими курами. В руках – корзинка с кормом.

– Цып, цып, цып! – сыплется зерно, куры кудахчут.

Крабат узнал ее с первого взгляда. Едва заметно кивнул в знак приветствия – так, чтобы Петар не заметил. Певунья тоже ответила мимолетным дружелюбным кивком – так приветствуют чужих. Куры, которых она кормила, были для нее сейчас важнее проезжих.

Большой огненно-рыжий петух клевал зерно у самых ног девушки. Крабат позавидовал ему.

Эх, поменяться бы с ним местами!

Осень в этом году не торопилась.

Но вот наконец и она. Холодная, серая, туманная и дождливая. А как нужны были сейчас теплые дни, чтобы перевезти побольше торфу на зиму. Когда хоть полдня не было дождя, тут же запрягали телегу. Остальное время проводили на мельнице, в сарае, в амбаре, в конюшне. Каждый был рад найти себе работу под крышей, только бы не мокнуть под дождем.

Витко с весны здорово вытянулся, но по-прежнему был худой как щепка.

– Надо нам положить ему кирпич на голову, а то весь в рост уйдет, – пошутил как-то Андруш.

А Сташко предложил поставить его на откорм, как рождественского гуся:

– Чтоб нагулял побольше жирку, а то ведь прямо пугало огородное!

Парнишка повзрослел, уже и рыжеватый пушок появился на подбородке и над верхней губой. Его самого это не слишком занимало, а вот Крабат незаметно за ним наблюдал: так, значит, вот как человек взрослеет за год на три года!

Первый снег выпал в этом году довольно поздно. А парней опять уже охватило странное беспокойство. Все их раздражало. Из-за пустяков разгорались ссоры. Не было дня, чтобы кто-нибудь не бросился на другого с кулаками.

Крабату вспомнился прошлогодний разговор с Тондой. Неужто ребята и на этот раз чуют недоброе?

Чаще, чем раньше, он вынимал нож Тонды, осматривал лезвие. Оно было чистым и блестящим. Кажется, он, Крабат, не в опасности. Но ведь завтра все может измениться!

Наступило утро предновогоднего дня. Всю ночь валил снег.

Когда Крабат шел умываться к колодцу, он увидел на снегу свежий след. След вел от мельницы к лесу, в Козельбрух.

Чей же это след?

И тут ему встретился Михал с киркой и лопатой в руках. Он возвращался из леса – шел сгорбившись, заплетающимся шагом. Что он там копал?.. Крабат хотел было с ним заговорить, но тот лишь кивнул, отстраняясь. Без слов они поняли друг друга.

Михала будто подменили: он замкнулся, отгородился от всех, даже от Мертена. Словно стена отделяла его от людей.

Мастер исчез с самого утра.

Приближалась новогодняя ночь. Подмастерья поднялись наверх, легли спать.

Крабат, хоть и решил бодрствовать, заснул, как и все остальные. Примерно в полночь проснулся, стал прислушиваться.

Грохот... Затем – тишина.

Крабат натянул на голову одеяло.

Он желал только одного – умереть.

Наутро, в Новый год, они нашли Михала. Тот лежал на полу в каморке под свалившейся с потолка балкой. Подмастерья внесли его в людскую. Простились.

После полудня понесли к Пустоши.

*ГОД ТРЕТИЙ*

КОРОЛЬ МАВРОВ

Мастера все еще не было, мельница не работала. Подмастерья валялись на нарах, жались к теплой печке. Мертен с утра до вечера молчал. Лишь раз, когда Юро принес одежду Михала и положил в изголовье постели, очнулся. Убежал в сарай, там провел ночь. Вернувшись, сидел безучастно, ничего не видел, не слышал, ничего не делал, просто сидел.

Крабат мучительно думал. Тонда и Михал погибли не случайно... Оба в новогоднюю ночь... по чьей воле? По какой причине?

Мельник все не возвращался.

Наступил вечер. Витко уже собрался было задуть фонарь, как вдруг дверь отворилась. На пороге стоял Мастер, бледный как мел. Он оглядел всех, но отсутствия Михала, казалось, не заметил.

– Работать!

Повернулся и исчез до утра.

Парни поспешно оделись, ринулись к лестнице. Петар и Сташко помчались к пруду открывать шлюзы, другие побежали к жерновам с мешками на спине – засыпать зерно. С шумом и грохотом заработала мельница. У всех стало легче на душе. Мельница мелет! Жизнь продолжается!..

В полночь закончили помол. Войдя в спальню, подмастерья заметили, что на постели Михала кто-то лежит. Парнишка лет четырнадцати, не больше. Чересчур маленький даже для своего возраста. И вот что странно – лицо у него черное, а уши красные. Они окружили постель, стали с любопытством его разглядывать. Крабат, державший в руках фонарь, направил свет на лицо мальчика. Это его разбудило. Увидев одиннадцать белых призраков, обступивших его постель, тот вздрогнул, испугался. Крабату показалось лицо знакомым.

• Предыдущая
• 27/42
• Следующая