Про ЛЮБОff/on

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая

– Я помирилась с Костей, – объявила она.

– Поздравляю.

– И завтра он поедет знакомиться с Мишей.

– Ничего себе.

– И он хочет о чем-то с тобой поговорить.

– Да? Ладно.

– О чем-то, что касается только тебя. Приедешь к нам в гости?

– Я, наверное, в Лондон уеду.

– Даш, но не прямо сейчас?

– Нет.

– Ты мне позвони, ладно?

– Ладно.

Влад не звонил.

Я думала, что хорошо бы было, если бы он не позвонил вообще. Никогда.

Смириться гораздо легче, чем бороться. Поздно вечером я позвонила сама.

– Мы пока не увидимся, – сказал Влад. Я молчала, мои руки дрожали.

И еще долго смотрела на трубку после того, как он со мной попрощался.

– Не увидимся, – повторила я как эхо. Щелкнула пультом телевизора. Переключила на МузТВ.

Я так привыкла гадать, что делаю это практически машинально.

Я видела этот клип первый раз.

Ты должна рядом быть
Ты должна все простить.
Выбрала ты пустые мечты.
Пусть и нечаянно стала отчаяньем
Наша любовь.

В жизни не все так просто.

Вторая часть

В жизни он придерживался правила: в совершении любого поступка важна не его справедливость, а опасность риска. Он принимал участие в событиях, когда был до конца уверен, что действует наверняка. В пламени финансового, экономического кризиса он чувствовал себя мифической саламандрой.

Юрий Корольков. Кио Ку Мицу! (Совершенно секретно – при опасности сжечь)

14

Бараны. Вот бараны.

И я сам баран.

Не хотел же я этой операции! Нормальный у меня был нос…

– Ну и что ты сделал? – я кивнул Паше на свое отражение в зеркале.

Он невозмутимо рассматривал мой профиль. Таких профилей из его операционной в день по десятку выходит.

– Нормальный нос тебе сделал. По крайней мере, теперь дышать будешь ноздрями. Да и эстетически…

– Эстетически?! Да я на Майка Тайсона стал похож!

– Ну ты же не говорил мне, что не хочешь быть на него похожим!

Через какое-то время я, наверное, привык к своему новому носу. Уезжая, я даже пожал Паше руку.

– Еще спасибо скажешь, – пообещал Паша. – У меня ваших знаешь сколько побывало? Перед каждыми выборами то носы себе обрезают, то уши прилепляют.

– Грудь силиконовую не делают?

– Нет. А вот липосакцию частенько. Но тебе не надо, ты у нас и так…

На заднем сиденье своего новенького BMW-750 я рассматривал свой нос в зеркало.

В общем, ничего. Избирателям понравится. Особенно избирательницам.

И дышу нормально. И может, храпеть перестану.

Позвонил секретарше.

– Найди мне кого-нибудь, кто сценической речью занимается. Лучшего. Срочно. Чтоб завтра уже у меня был.

Заехал в офис.

Брежнев размахивал газетой и истерично орал, что мы его не уважаем.

Желтая пресса.

Написали, что нам от Брежнева только имя нужно. Что он заводной болванчик, а не лидер партии. Что он повторяет все, что я ему скажу.

Вызвал начальника пресс-службы.

– Ты что себе позволяешь? Ты какое имя позоришь? А?

– Ну это ведь желтая пресса…

Он лысый, и в тридцать с небольшим у него уже огромный живот.

– Недопустимо! Перед выборами! С желтой прессой надо дружить! Можно сливать им информацию о наших конкурентах! Или еще о ком-нибудь! Чья это работа, в конце концов?

– Мы им будем информацию сливать, они нами попользуются пару месяцев, а потом нас на первой полосе разместят – как неофициальный источник.

Я заметил: все лысые – упрямые.

– Через пару месяцев уже не посмеют!

Я орал на него, наблюдая, как на лысине выступают капельки пота.

– Ладно. Я все сделаю.

Никто не замечает мой новый нос. Или делают вид.

Вызвал Лену.

Ей девятнадцать. Отличная фигура. И папа тоже ничего себе.

Лена – руководитель нашего предвыборного штаба.

– Я отвезла директору школы две тысячи долларов, то есть уже в понедельник учителя получат дотации. Трех человек мы отправляем на учебу. Там очень позитивное отношение, они гарантируют дополнительные голоса.

Лена многообещающе улыбается. У меня правило – на работе романов не заводить.

– Отлично. А компьютеры?

– Купили.

Агитатор получает триста долларов плюс десятку за каждую подпись. Ощутимая прибавка к зарплате учителей. Мы оказываем им финансовую поддержку, они из благодарности становятся агитаторами, и мы еще за это платим.

Как и всем.

– Лен, ты помнишь про послезавтра? Что будем делать?

Послезавтра День разгрома советскими войсками немецко-фашистских войск в Сталинградской битве.

– Я подумаю.

Я тоже подумаю. Бывают ведь в правилах исключения. К тому же про роман никто не говорит. Так, короткая интрижка… Повышение по службе… Все довольны.

Вернулся Брежнев. Он успокоился.

Я ему полчаса рассказывал про то, как мы его ценим. Или даже час.

Ярослав Брежнев – внук того самого Брежнева. Его бабушка была фронтовой женой будущего генсека. Неофициальной женой, по неофициальным источникам.

Ярослав учился в обычной школе, потом в художественном вузе. Писал ностальгические картины в духе соцреализма и не помышлял о политике. Пока мы случайно не встретились на одной государственной даче, куда небезызвестный Петя привез восемнадцать стриптизерш из небезызвестного клуба.

Когда закончилось виски, родилась новая партия. Прокоммунистическая. Которая должна была объединить всех, кто помнил золотые годы социализма.

Предполагалось к тому же отделить церковь от государства, что автоматически привлекало к нам мусульман и – если повезет – даже евреев.

Идеологом и лидером был единогласно выбран свободный художник Ярослав Брежнев.

• Предыдущая
• 31/53
• Следующая