Папийон

Оглавление

137

В столовой у окна, выходящего на улицу, стояло старое резное, совершенно великолепное кресло — подарок наших индийских подружек. На столе — свежие цветы в стеклянной плошке, раздобытой где-то Куин-Куиком.

Впервые за долгие годы у меня был свой дом, и это придавало уверенности в себе и завтрашнем дне. Пусть скромный, но светлый, чистый и уютный дом — первый плод нашей совместной трехмесячной работы.

Завтра воскресенье, рынки закрыты, значит, в мы выходные. И мы решили пригласить на обед Гитту с друзьями и девушек-индусок с братьями. Почетным гостем должен был стать китаец, который в свое время так помог Куику и Ван Ху, одолжив осла с тележкой и двести долларов первоначального капитала. На тарелке для него был приготовлен конверт с двумястами долларами и благодарственной запиской по-китайски.

На втором месте по степени привязанности после поросенка был теперь у Куика я. Он без конца выказывал мне всяческие знаки внимания — из всех нас я был одет лучше всех. Очень часто Куик приносил мне разные подарки — то рубашку, то галстук, то пару брюк. Покупая он все это на свои деньги. Он не курил и почти не пня, единственной его страстью были карты. Утренняя торговля наша тоже шла хорошо. Я научился изъясняться по-английски — достаточно прилично для того, чтобы покупать и продавать. Зарабатывали мы долларов по двадцать пять — тридцать пять в день. Немного, но и работа не слишком пыльная. Закупками я занимался редко, зато продажа целиком перешла в мои руки. Я здорово научился торговаться. В гавани постоянно толпились английские и американские моряки, вскоре они уже знали меня в лицо. Мы торговались и спорили, но вполне мирно, без эксцессов. Бывал там один очень забавный тип — здоровяк-американец итальянского происхождения, он всегда говорил со мной по-итальянски и страшно радовался, когда я отвечая ему на его языке — по-моему, он и торговался только ради этого, так как в конечном счете всегда платил ту сумму, которую я запрашивал в самом начале. Домой мы возвращались около семи-восьми вечера. Поев, Куик и Ван Ху заваливались спать. А я шел в гости — или к Гитту, или к девушкам-индускам, которые, кстати, делали всю уборку и стирку по дому за два доллара в день.

МОЯ ИНДИЙСКАЯ СЕМЬЯ

В этом городе главным видом транспорта был велосипед. И вот я тоже купил себе велосипед, чтобы быстрее передвигаться, тем более что и Джорджтаун, и окрестности располагались на довольно ровном плато, позволяя ехать с вполне приличной скоростью. На велосипеде были установлены два дополнительных прочных сиденья — одно впереди, другое сзади, и, подобно многим местным жителям, я мог возить с собой двух пассажиров.

Пару раз в неделю я выезжал на прогулку с моими подружками, девушками-индусками. Им страшно нравилось кататься. Постепенно я стал замечать, что младшая из них влюбляется в меня.

Я ни разу не видел ее отца, но вот в один прекрасный День он появился в нашем доме. Жил он неподалеку, но никогда прежде не приходил, л был знаком только с его сыновьями. Это был высокий старик с очень длинной снежно-белой бородой. Серебристо-седые волосы разделялись на пробор, открывая высокий умный лоб. Говорил он только на хинди, дочь переводила. Он пригласил меня к себе в гости. Принцесса (так я прозвал Индару, его дочь) уверяла, что для велосипеда расстояние это пустяковое. И я с благодарностью принял приглашение.

Сьев несколько печений и выпив чашку чая, отец удалился, но я заметил, как внимательно разглядывал он наш дом. Принцесса потом говорила, что отец остался очень доволен визитом.

Когда мы втроем вместе с ее сестрой отправлялись на прогулку, она обычно сидела на переднем сиденье. Я крутил педали, лица наши были совсем рядом. Если она откидывала голову, я видел под прозрачной тканью обнаженные груди во всей их нежной девичьей прелести. Огромные черные глаза сияли, рот — темно-алый на фоне чайного цвета кожи — был всегда немного полуоткрыт как бы в ожидании поцелуя. Видны красивые ровные, ослепительно белые зубки. У нее была манера произносить некоторые слова так, что виднелся кончик розового языка — одно это могло воспламенить самого что ни на есть святого из всех святых.

Однажды вечером мы решили сходить в кино. Вдвоем, так как сестра ее отказалась, сославшись на головную боль — удобный предлог, как мне показалось, чтобы оставить нас наедине. Она появилась в белом муслиновом платье, доходившем до щиколоток и открывавшем при ходьбе три узких серебряных браслета на каждой ноге. Сандалии с колечком вокруг большого пальца придавали маленькой ступне особую прелесть. А в правую ноздрю была вдета крошечная золотая раковина. С головы на спину чуть ниже плеч спускалась вуаль, поддерживаемая золотой ленточкой. А с ленточки на лоб свисали три нитки из разноцветных камушков. Пустяк, разумеется, но очаровательно. При каждом даже легком наклоне головы нитки открывали маленький синий кружок в центре лба.

Все наши чада и домочадцы — их индийская половина и Куик с Ван Ху наблюдали наше отбытие. На их лицах застыло какое-то особое, торжественное выражение, словно они ожидали, что мы вернемся из кинотеатра помолвленными.

В город мы отправились на велосипеде. Во время медленного скольжения по плохо освещенным улочкам квартала эта замечательная девушка сама, по собственному почину вдруг отклонилась назад и нежно прикоснулась к моему рту своими губками Этот ее поступок был для меня настолько неожиданным, что я едва не свалился с велосипеда.

В кинотеатре мы сидели в заднем ряду, крепко держась за руки. Я вел с ней безмолвный разговор с помощью нежных пожатий и поглаживаний пальцами, она отвечала тем же. Фильма мы почти не смотрели, никаких слов не произносили. Да и к чему нам были слова, если ее пальчики, ее длинные аккуратно заточенные ноготки и мягкая Шелковистая ладонь могли сказать так много о ее любви и желании принадлежать мне. Затем она опустила мне на плечо голову и позволила покрывать поцелуями свое чистое и прекрасное лицо.