Ведьмина неделя

Оглавление

— Чарлз Морган! — объявил мистер Крестли. — Тебя вызывает мистер Уэнтворт.

Чарлз с усилием отогнал видение пляшущих кругом языков пламени. Он поднялся и потащился, как лунатик, по коридорам и через вертящиеся двери в то крыло школы, где находились квартиры живущих при ней учителей. До этого он был дома у мистера Уэнтворта только один раз. Он отогнал мысли о костре и принялся читать таблички на дверях. Наверно, мистер Уэнтворт вызывает его из-за этих проклятых шиповок. Чтоб этого Дэна Смита заколдовало! Чарлз постучал в дверь.

— Войдите! — сказал мистер Уэнтворт.

Он сидел в кресле и курил трубку. Комната была полна густого дыма. Чарлз с изумлением обнаружил, как бедно обставлена комната мистера Уэнтворта. Кресло было совсем протертое. На шлепанцах мистера Уэнтворта виднелись дыры, в каминном коврике (на котором стояли шлепанцы) тоже. Но в камине весело горел огонь и в комнате по сравнению с остальной школой было восхитительно тепло.

— А, Чарлз! — Мистер Уэнтворт положил трубку в пепельницу — судя по всему, первый опыт Брайана в гончарном деле. — Чарлз, сегодня мне донесли, что ты, вероятно, колдун…

Глава пятая

В раздевалке Чарлзу показалось, что он дошел до предела страха. Теперь он понял, что ошибался. Слова мистера Уэнтворта тяжко ударяли его под ребра — одно за другим. Чарлз чувствовал, что растворяется, растекается и падает, падает, летит в колодец, на такую немыслимую глубину, что весь успел изойти на долгий страшный крик. А потом он вместе с криком вылетел наверх.

Убогая комната плыла и дрожала перед его глазами, Чарлзу казалось, что он откуда-то из-под потолка глядит на собственную голову, лысеющую макушку мистера Уэнтворта, поднимающийся над пепельницей дымок — и кричит, кричит, кричит... Он перепугался еще больше. Это что же, он раздвоился? Сейчас мистер Уэнтворт все заметит!

К удивлению Чарлза, какая-то его часть, оставшаяся на потертом ковре, вполне достойно отвечала мистеру Уэнтворту. Чарлз слышал, как его собственный голос с должной долей изумления и оскорбленной невинности отзывается:

— Я?! Что вы, я не колдун, сэр.

— Этого я не говорю, Чарлз. Я просто сказал, что мне об этом донесли. Мне сообщили, что ты поссорился с Нэн Пилигрим и во время этой ссоры упоминал личинок, дохлых мышей и прочие мерзости.

Чарлз-на-ковре возмутился:

— Да, так и было! Но я просто повторил то, что она сама говорила за обедом. Вы же тоже там были, сэр. Разве вы ничего не слышали, сэр?

(В это время Чарлз-под-потолком вознес хвалу счастливой колдовской звезде за то, что мистер Уэнтворт за обедом оказался напротив Нэн Пилигрим.)

— Слышал, — кивнул мистер Уэнтворт. — И сразу понял, что ты повторяешь слова Нэн. Но мой информатор решил, что ты произносишь заклинание.

— Какое еще заклинание?! — запротестовал Чарлз-на-ковре.

— Получилось похоже, — развел руки мистер Уэнтворт. — Чарлз, времена нынче беспокойные, лишняя предосторожность не помешает. Похоже, мне стоит кое-что тебе объяснить.

Он взял трубку, чтобы объяснять было легче. Как это заведено у трубок, она уже успела потухнуть. Мистер Уэнтворт чиркнул спичкой, затянулся, снова чиркнул спичкой и снова затянулся. На примере трубок можно наглядно доказать, что дым без огня еще как бывает. Мистеру Уэнтворту понадобилось десять спичек — только тогда трубка наконец зажглась. Пока Чарлз наблюдал за этим, его вдруг осенило, что мистер Уэнтворт не считает его колдуном. И мистер Уэнтворт не заметил, что он раздвоился. Наверно, Чарлз-под-потолком был воображаемым и возник исключительно из-за паники.

Стоило ему это понять, как Чарлз-под-потолком плавно спустился вниз и вернулся в Чарлза-на-ковре. Когда мистер Уэнтворт рискнул наконец снова вынуть трубку изо рта и прикрыл чашечку спичечным коробком, Чарлз снова стал единым целым. Его еще трясло от страха — это да — но ничего особенного он при этом не чувствовал.

— В общем, так, Чарлз, — начал мистер Уэнтворт. — Как тебе известно, колдовство всегда было вне закона. Однако я думаю, что не ошибусь, если скажу, что никогда еще законы против колдунов и ведьм не были так суровы, как сейчас. Ты ведь, конечно, слышал о Ведьмовском восстании тысяча семьсот восемьдесят девятого года под предводительством Дульсинеи Уилкс?

Чарлз кивнул. Про Дульсинею знали все. Это все равно что спросить про Гая Фокса.

— Так вот, — продолжал мистер Уэнтворт. — Это восстание, если можно так выразиться, было вполне оправданным. Ведьмы и колдуны протестовали против того, что их преследовали и сжигали. Дульсинея заявила — и с этим трудно спорить — что колдуны не виноваты в том, что они колдуны, они такими родились и не хотят, чтобы их убивали за то, в чем они не виноваты. Она обещала, что ее последователи будут применять свои умения только во благо — пусть только их перестанут жечь. Понимаешь, Дульсинея вовсе не была таким чудовищем, каким ее пытаются представить. Она была молода, хороша собой и очень умна, но обладала чрезвычайно горячим нравом. Когда народ ответил отказом на ее просьбу прекратить жечь колдунов, она впала в ярость — и наложила несколько крупномасштабных и довольно страшных заклятий. Это была ошибка. Простые люди так испугались колдовства, что, когда восстание подавили, по всей стране запылали костры и были приняты очень жестокие законы. Но все это ты и без меня знаешь.

Чарлз снова кивнул. Если не считать того, что Дульсинея, оказывается, вовсе не была злющей старой каргой, мистер Уэнтворт ничего нового не рассказал.

— Однако,— и тут мистер Уэнтворт ткнул в сторону Чарлза трубкой,— ты почти наверняка не знаешь, что было и другое восстание — гораздо более... гм... неприятное. Это случилось как раз перед тем, как ты родился. Что, удивился? Еще бы. Его постарались замолчать. Колдуны и ведьмы, которые стояли во главе этого восстания, были сплошь люди очень скверные, они собирались захватить власть в стране. Главными заговорщиками были важные должностные лица и военные чины, а предводителем восстания оказался член совета министров. Можешь себе представить, как все перепугались.