Абсолютное зло

Оглавление

Тут же защелкали зажигалки. Трубка в руке генерала – разрешение закурить.

– Начнем, товарищи офицеры, с главного,– медленно произнес Ларионов.– С Кренова. Миша?

Майор Боровчук потер переносицу. Жест, оставшийся от привычки поправлять очки.

– Прием, старый как мир,– сказал Боровчук.– Если бы предложение насчет Суржина исходило от него, мы бы заподозрили его намного раньше. Тем более, что его косвенные контакты с Какуниным нам известны. Но он сыграл тонко, очень тонко… В общем, наш просчет! – Под пристальным взглядом генерала майор Боровчук быстренько свернул монолог и замолчал.

– Облажались, иначе не скажешь,– кивнул Григорьев.– Все, проехали. Какие есть предложения?

– Гунин у нас,– сказал Боровчук.– Улики против него теперь железные. С этими наркотиками он нам здорово подыграл. Будем держать и давить, пока не расколется. Сделаем очняк с Пархисенко…

– Пархисенко пока гуляет,– заметил генерал.

– Не долго осталось. Возьмем. И Мучникова возьмем. И Даташидзе. Вообще, я считаю, надо было сразу всех троих брать.

– Мучников в Германии,– с плохо скрываемым раздражением произнес Дугин.– Вчера улетел из Пулкова. Билеты заказал заранее, так что не думаю, что сбежал. На днях вернется. Он на среду на прием к заму по культуре записался. Но насчет Гунина я с Михаилом не согласен. Прессовать его бессмысленно. К боли он равнодушен, жизненные ценности отсутствуют. Вдобавок на химию реагирует неадекватно. Зацепить его совершенно нечем.

– Ничего! – бодро заявил Боровчук.– Я ему челюсти местами поменяю – разговорится!

– Ёж твою двадцать! – не выдержал Дугин.– Как можно было дать санкцию на задержание Нибелунга? Да еще так безграмотно! Миша, блин! Ты хоть то, что в деле содержится на Нибелунга, прочел? Если такой резкий, лучше бы грохнул его при попытке к бегству в астрал! Мудак высокомерный! С ментами, блин, наладить взаимодействие не смог! Улики железные просрал! Филькин, бля, на твоей совести!

– Александр Германович! – строго произнес Григорьев.– Попрошу вас в моем присутствии впредь матом не ругаться, да и вообще не ругаться. Вы поняли, да?

Дугин, остывая, кивнул.

– А по сути, Саша, я с тобой согласен. Твои предложения?

– Передать Гунина милиции,– сказал Дугин.– Хорошо хоть захват произведен негласно. Передадим – и противник подуспокоится: с милицией им разбираться не впервой. Гунина сразу начнут отмазывать. А мы посмотрим, кто и как. У меня, кстати, есть информация, что с подачи Гунина пересеклись две преступные группировки: велесовская и тобольская. Надо бы проинформировать РУБОП, Андрей Ларионович, пусть отработают.

– Твоя информация, Саша, считаешь нужным – информируй. А по Гунину… Миша, у тебя есть возражения?

– Я бы его все-таки не передавал…

– Понятно. Саша, твое предложение я поддерживаю. Урегулируй с милицией вопрос. У тебя, вижу, получается найти с ними общий язык.

– Получаться-то получается,– вздохнул Дугин.– Мне бы, Андрей Ларионович, печень запасную, или хотя бы свою на милицейскую поменять…

Глава вторая

– Я его отпустил,– сказал Логутенков.

– То есть как? – вскинулся Жаров.– Он пособник убийцы!

– А доказательства?

– Видеоматериал!

– Это не доказательства. По крайней мере Гунина на основании этой кассеты нам не прижать. Да, у нас есть показания Матвеева: ему угрожали. Да, у нас есть показания Дарьи Герасимовой. На основании этих показаний я задержал Гунина и мог бы задержать Даташидзе. Но теперь, как оказалось, есть три свидетеля, один – помощник депутата, а двое других – уважаемые бизнесмены, которые утверждают, что были вместе с Гуниным и Даташидзе в указанное Герасимовой время. Да, мы знаем, что эти трое врут – и помощник депутата, и уважаемые бизнесмены. Но для суда это три свидетеля – против одного. И никаких доказательств насильственных действий. Травмы, полученные Герасимовой, по ее собственному утверждению, получены в результате действий Плятковского и Пархисенко. Плятковский – в клинике, а на Пархисенко у нас и так целая папка материала. Все, что мы можем вменить Гунину, это знакомство с Пархисенко. Но даже дай Пархисенко показания против Гунина, адвокат тут же потребует психического освидетельствования Пархисенко, и сто против одного, что эксперт признает обвиняемого психически больным… – Он помолчал немного, а затем добавил: – Это еще не факт, Дима, что у нас будут к моменту суда показания Павловой и Матвеева.

– А куда они денутся? – удивился Жаров.

– А туда, что я сам посоветую свидетелям от них отказаться! – сухо произнес Логутенков.

Глаза Жарова совершенно округлились.

– То есть как?

– Да толку от их показаний – шиш! – махнул рукой Логутенков.– А что их могут за эти бесполезные показания попросту убить – это факт. На них, Дима, уже покушались – ребят спасла случайность…

Логутенков вздохнул, привычно полез в карман за сигаретами, не нашел и вздохнул еще раз.

– Постойте, а наркотики, которые нашли у Гунина? – вспомнил Жаров.

– Нашли, как же! – желчно произнес следователь.– У меня в сейфе во-от такая,– Логутенков показал пальцами,– жалоба Гунина. На противоправные действия милиции.

– Но его же брали эти… из Комитета!

– Вот именно! И изъятие наркотиков тоже осуществлено с рядом нарушений. И даже отпечатков Гунина нет ни на одном из пакетов. Гунин заявил, что наркотики ему подбросили,– и попробуй докажи обратное!

Логутенков хлопнул по столу. Черт, как курить хочется!

– В общем,– сказал он,– я могу плюнуть на давление и запереть Гунина еще на некоторое время. Но не буду. Если у комитетчиков есть еще что-то конкретное, то с нами они этим материалом не поделились. Если я попытаюсь отправить дело в суд с такой доказательной базой, то меня просто не поймут, там явно нет судебной перспективы. Судья завернет меня с порога. Ты же, как-никак, почти юрист, Дима. Должен понимать. Кто нам их сдал – пусть с ними и разбирается.