Подросток Савенко

Оглавление

Это ужасно, что Эди близорукий, хотя многие вещи в жизни он предпочел бы не видеть. Например, до четвертого класса, когда ему наконец насильно купили очки, он считал свою мать очень красивой. Но, надевши очки, он не только увидел в окно группу ребят, бьющих тогдашнего его приятеля, горбатенького Толика Переворачаева у них во дворе, на снегу, но также заметил с ужасом, что на лице у его матери есть морщины и на ее коже — поры, и от увиденного Эди-бэби стало грустно-прегрустно, и он снял очки, решив надевать их только для того, чтобы читать и писать, и только дома, но не в школе.

Трусики же со Светки Эди-бэби все-таки стащил, Светка пьяно пыталась противостоять его действиям, но не очень-то и могла, у нее не было сил. Она только несколько раз сказала пьяно-сонным голосом: «Нет! Нет! Ох, нет!» — и замерла уже без трусиков, платье ее из тафты Эди задрал вверх, и Светка только механически прикрыла рукой там, где у нее было отверстие, в которое Эди-бэби должен был вставить свой член.

Эди-бэби сдвинул Светкину руку и потрогал это место своей рукой. Место это, чуть припорошенное у Светки темно-рыжими волосками, было горячее. Отняв руку, Эди-бэби потрогал свой член. Он был холодный.

9

Член у него тогда так и не встал. Чего только Эди-бэби с ним не делал, дергал его и тянул, пытаясь сделать свой член твердым и сильным, но нет — член так и оставался мягкой резиновой трубкой. Эди-бэби даже вышел из спальни, правда, совсем ненадолго, только на минуту, посоветоваться с Сашкой Тищенко, потому что боялся, что кто-нибудь из ребят войдет в темную комнату с белеющим на кровати телом куклы-Светки и, как знать, может быть, у вошедшего член встанет на Светку.

Сашка Тищенко сказал, чтобы Эди подрочил. Но Эди и сам знал, что нужно подергать член рукой, именно этим он и занимался последние полчаса в спальне Сашкиных родителей, отвернувшись от Светки и ее бедер и живота.

Потом Светка очнулась, а Эди-бэби стал думать о том, каким способом он покончит с собой. Потому что пережить такой позор, такое ужасное унижение его мужского достоинства он не мог.

Пока он придумывал способ, скорчившись в углу кровати у ног Светки, Светка встала, отряхнулась, повозившись за спиной Эди, надела трусики и, оправив платье, села рядом с Эди. У Эди было такое ощущение, что Светка была не совсем уж без сознания, как ему все время казалось, и от еще большего стыда он совсем спрятал свое лицо, закрыв его рукой.

— Брось, — сказала Светка. — Не получилось сегодня — получится потом. Большое дело!

— Я не хочу больше жить! — сказал Эди-бэби глухо.

— Дурак! — сказала Светка, — я тебя люблю. Ты лучше всех ребят. — И Светка поцеловала Эди в ухо, немножко неловко, она хотела в щеку, но Эди дернулся, и получилось, что в ухо.

Неизвестно, что бы произошло потом, будь они одни в квартире, может быть, Эди и трахнул бы Светку, в конце концов, он не верил, что он импотент, то есть тот, у кого не стоит член. Каждое утро, когда Эди просыпался, он обнаруживал, что член у него стоит, даже если ему и не снилась ночью сумасшедшая Тонька. Но тут в спальню пришли Катька, которую все зовут почему-то «Киса», хотя она и не похожа на кошку, и Ритка, которая ходит с Гариком-морфинистом, и позвали Светку и его танцевать. И им пришлось пойти, тем более что и до этого ребята пытались много раз выкурить их из спальни, кроватей в доме было не много, и каждому хотелось попробовать трахнуть свою девочку.

Когда Сашка Тищенко спросил Эди, трахнул ли он Светку, Эди коротко сказал — «Да». Хотя настоящий мужчина врать не должен.

10

Через час Эди-бэби уже стоит вместе с Гришкой, только что опять, в третий раз, вернувшимся из детской исправительной колонии, у грязного ручья, за сараями, в ста метрах от пятнадцатого отделения милиции, и они разговаривают об убийстве. Денег у Гришки нет, и потому все, что он может сделать для Эди-бэби, это выпить с ним бутылку биомицина и поговорить.

Гришкин покойный дед был аристократом, Гришка утверждает, что графом, и старым большевиком. На стене комнаты, где Гришка живет вместе с глухонемой матерью, висит выцветшая фотография деда в обнимку с Лениным. Если бы не эта фотография, отчаянный Гришка давно бы сидел не в колонии, а в тюрьме, и вряд ли бы из тюрьмы вылез.

Гришка человек в своем роде замечательный, хотя Эди-бэби и снисходительно считает его вырожденцем. Он дистрофически худ, высок, костлявая его рожица обильно усыпана прыщами, он курит папиросы «Беломорканал» и вдохновенно хватает девочек за жопу. Разговаривая, Гришка размахивает руками, плюется и орет. Голос у него при этом проходит через его крупный нос, Гришка постоянно простужен и сморкается в огромный носовой платок.

Гришка порой бьет свою глухонемую мать, когда она к нему очень уж пристает, чтобы он бросил воровать и учился. Учиться Гришка не хочет — он и так знает все. Эди-бэби не уверен, что Гришка знает все, но Гришка перечитал не меньше книг, чем сам Эди-бэби, может, даже больше, только эти книги — другие, художественная литература, а Эди перечитал специальные книги.

Эди-бэби и Гришка отхлебывают из «огнетушителя» биомицин, передавая бутыль друг другу, и говорят об убийстве. Гришка заявил Эди-бэби, что уже с год у него есть забавное желание убить кого-нибудь, ему хочется попробовать, что это такое — убить человека.

— Говорят, Эд, что нож входит в тело человека, как в масло, если только не натыкается на кость, — объявляет Гришка, плюясь.

— Дадут пятнадцать лет, если по малолетству, а то и расстрел, — бесстрастно замечает Эди-бэби. — Как попадешь. Шурика Боброва вон расстреляли, не посмотрели, что пьяный был.