Один триллион долларов

Оглавление

Он вернул оба свидетельства и скрестил руки на столе. Одну его ноздрю дергало нервным тиком; он надеялся, что со стороны это незаметно.

Права Джона перекочевали к Альберто, который разглядывал их, благожелательно кивая, а потом неторопливо подвинул их на середину стола.

– Мистер Фонтанелли, вы являетесь наследником значительного состояния, – снова начал Эдуардо официальным тоном. – Мы здесь для того, чтобы сообщить вам сумму и условия передачи наследства, и – в случае, если вы выразите готовность вступить в права наследства, – обсудить с вами шаги, необходимые для передачи собственности.

Джон нетерпеливо кивнул.

– Эм-м, да, а не могли бы вы сказать, кто, вообще, умер?

– Если вы позволите, я хотел бы ненадолго отложить ответ на этот вопрос. Это давняя история. По крайней мере никто из ваших непосредственных родственников.

– Тогда почему наследником являюсь я?

– Это невозможно, как я уже говорил, объяснить в двух словах. Поэтому я попрошу вас еще немного потерпеть. В настоящий момент перед нами стоит такой вопрос: вам предстоит получить изрядную денежную сумму – хотите ли вы этого?

Джон непроизвольно хохотнул.

– О'кей. И сколько?

– Свыше восьмидесяти тысяч долларов.

– Вы сказали, восемьдесят тысяч долларов?

– Да. Восемьдесят тысяч.

Ничего себе! Джон откинулся на спинку стула и присвистнул. Вот это да! Восемьдесят тысяч! Неудивительно, что с таким объявлением прибыли аж четыре человека. Восемьдесят тысяч долларов, это изрядная сумма. Сколько же это, если прикинуть? Единым махом! За один раз, это еще надо переварить. Это значит… Господи, это значит, что он может пойти в колледж, запросто, и при этом больше ни одного часа не работать в этом дурацком пицца-сервисе или где бы то ни было еще. Восемьдесят тысяч… Господи, за раз! Просто так! Невероятно. Если он… О'кей, надо постараться не впасть в манию величия. Он сможет продолжать жить в общей квартире, там вполне прилично, хоть и не люкс, и если жить экономно – боже, могло бы даже хватить на подержанную машину! И на пару приличных тряпок. То-се. Ха! И больше никаких забот.

– Неплохо, – наконец изрек он. – И что бы вы хотели от меня услышать? Принимаю я эти деньги или нет?

– Да.

– Позвольте один тупой вопрос: а нет ли в этом деле какого-нибудь подвоха? Например, вместе с наследством я принимаю на себя какие-нибудь долги?

– Нет. Вы получаете в наследство деньги. Если вы согласны, вы их получите и можете делать с ними что хотите.

Джон непонимающе помотал головой.

– А как вы себе представляете, чтобы я сказал нет? Возможно такое, чтобы кто-нибудь сказал нет?

Молодой адвокат поднял руки:

– Это формальность. Мы обязаны спросить.

– А. О'кей. Вы спросили. И я ответил «да».

– Хорошо. Мои поздравления.

Джон пожал плечами.

– Знаете, я все равно поверю только тогда, когда получу деньги в руки.

– Это ваше право – не верить.

Но он слукавил: на самом деле он поверил. Хоть это и был полный бред – четверо адвокатов прилетели из Италии в Нью-Йорк, чтобы подарить ему, бездарному, нищему развозчику пиццы, восемьдесят тысяч долларов – просто так, ни за что ни про что, – он поверил. Что-то было в этом помещении, что укрепляло его уверенность. Точно, он стоит на повороте своей жизни. Будто всегда ждал минуты, когда явится сюда. С ума сойти. Он чувствовал, как по его внутренностям разливается благодатное тепло.

Эдуардо Вакки снова закрыл свою папку, и, как будто только этого и дожидался, рядом с ним раскрыл свою папку его отец – как бишь его? Грегорио? Это выглядело как-то заученно. Сейчас будет финальный трюк. Не пропустить.

– По причинам, которые еще получат свое объяснение, – начал отец Эдуардо, и голос его звучал так безучастно, что казалось, будто изо рта у него идет пыль, – ваш случай, мистер Фонтанелли, единственный в истории нашей конторы. Хотя Вакки из поколения в поколение занимаются управлением имуществом, нам еще никогда не приходилось проводить разговор, подобный сегодняшнему, и вряд ли еще когда-нибудь придется. Ввиду этого мы сочли за лучшее в сомнительном случае действовать скорее осторожно, нежели безоглядно. – Он снял свои очки и покачивал их в руке. – Один наш коллега несколько лет назад пережил трагический случай: при оглашении завещания один из наследников умер от остановки сердца, вызванной, по-видимому, шоком от радостной неожиданности. И хотя речь шла о большей сумме, чем вам назвал сейчас мой сын, следует добавить, что наследник был ненамного старше вас и до этого момента ничего не знал об угрозе для сердца. – Он снова надел свои очки, аккуратно их поправил и воззрился на Джона. – Вы понимаете, что я хочу этим сказать?

Джон, которому стоило больших усилий следить за его мыслью, отрицательно покачал головой:

– Нет. Я ничего не понимаю. Так получаю я наследство или не получаю?

– Вы получаете наследство, не беспокойтесь. – Грегорио глянул вдоль своего носа вниз, на папку, подвигал в ней бумаги. – Все, что вам сказал Эдуардо, соответствует истине. – Он снова поднял глаза. – За исключением суммы.

– За исключением суммы?

– Вы получаете не восемьдесят тысяч, а свыше четырех миллионов долларов.

Джон уставился на него и продолжал смотреть с таким чувством, будто время остановилось, он смотрел, и единственное, что при этом двигалось, была его челюсть, которая уходила вниз – неудержимо, бесконтрольно.

Четыре!

Миллиона!

Долларов!

– Вау! – вырвалось у него. Он схватился за голову, поднял взгляд к потолку и еще раз произнес: – Вау! – И начал смеяться. Ерошил себе волосы и смеялся, будто сходя с ума. Четыре миллиона долларов! Он не мог успокоиться и смеялся так, что те, наверное, уже начали подумывать, не вызвать ли скорую помощь. Четыре миллиона! Четыре миллиона!