Один триллион долларов

Оглавление

– Ciao, mamma! – крикнул он, когда мать подошла к аппарату. – Это я, Джон!

– Ciao, John. – В ее голосе звучали все скорби и тяготы этого мира. – Ты уже знаешь? Лино перевелся на Аляску. Я только что узнала. И он не приедет на годовщину свадьбы.

– Ах, этот всегда выкрутится, – презрительно бросил Джон. – Знаешь, что я придумал? В этом году мы могли бы сделать из вашей годовщины нечто особенное. Вы все прилетите сюда, в нашу прекрасную Италию, на частном самолете, естественно, а праздновать мы будем на моей новой яхте – что ты на это скажешь? Сегодня я купил яхту, и ваша годовщина была бы лучшим освящением для нее.

На другом конце провода возникла тишина, Джон даже подумал, что связь оборвалась. Потом его мать сказала ледяным голосом:

– Я не потерплю, чтобы один из моих сыновей вел себя как плейбой. Мы будем праздновать здесь, в этом доме, где я всех вас родила, будет, как всегда, сальтимбочча с брокколи и пармезаном, а вечером мы выйдем выпить кофе, как каждый год. И либо ты приедешь, либо нет.

Она будто по щекам его отхлестала, через всю Атлантику. Джон вдруг почувствовал, что из него, как из шарика, вышел воздух.

– Да, – ответил он и почувствовал, как кровь прихлынула к ушам. – Я понимаю. Разумеется, я приеду, мама. Я приеду обязательно.

Когда разговор закончился, у него ослабли колени, и он сел на кровать.

Fuck! Каким же дерьмом он чуть было не стал. Проклятье. Сегодня он покупает яхту, чтобы удивить весь мир, а завтра? Будет раздаривать «Кадиллаки», как когда-то Элвис Пресли? И когда-нибудь так же кончит – разжиревший, обожравшийся, с зависимостью от таблеток, окруженный поддакивающими прихвостнями, дармоедами?

Он чувствовал себя так, будто весь день был пьян и только сейчас протрезвел. Как будто кто-то отхлестал его по ушам мокрой тряпкой. Пьяный? Нет, надравшийся, именно надравшийся деньгами и ощущением собственной важности.

Деньги портят человека. Кажется, так говорят? На нем пословица сбылась. Он должен быть бдителен, чертовски бдителен. Никто другой не сделает это за него. Родная мать только что стянула его с зарвавшихся высот, но всегда ли ей это удастся, да ведь и не вечная она.

И, fuck! – часы! Он схватился за запястье, уставился на свои новые часы, Patek Philippe за пятьдесят тысяч долларов, потому что Эдуардо отговорил его покупать Rolex, которые ему хотелось вначале. (Стыдитесь! Это часы для сутенеров!). Невозможно будет предстать перед родителями без часов, которые когда-то подарил ему отец. Которые по-прежнему лежали в ломбарде в Нью-Йорке.

Надо что-нибудь придумать.

11

– Нет проблем, – сказал Эдуардо, вышел и вскоре вернулся с многостраничным списком: – Вот, пожалуйста. Номера телефонов и адреса всех людей, которых ты знаешь.

– Список людей, которых я знаю? – Джон не верил своим ушам. – Откуда у тебя список людей, которых я знаю?

– От Дэллоуэя. Это детектив, который должен был тебя отслеживать. Я уже давно хотел тебе показать, чтоб ты проверил, не пропущен ли кто.

Детектив поработал основательно. Большинство имен были лишь смутно знакомы Джону, но потом он припоминал, что кто-то – одноклассник из начальной школы, кто-то – сосед его родителей или люди из окружения Сары. Мурали с его пицца-сервисом тоже был в списке, равно как и прачечная, в которой он работал, а также мисс Пирсон, их квартирная хозяйка.

– Ради всего святого, – спросил Джон, – зачем тебе понадобился этот список?

Эдуардо ухмыльнулся:

– Ну, – сказал он, – есть одна темная тайна, которую ты не знаешь.

* * *

К удивлению Джона, Эдуардо повел его к строению, которое было видно из окон его комнаты, и он уже задавался вопросом, что бы это могло быть.

В старые времена, рассказывал Эдуардо, здесь был хлев, а после войны он использовался как мастерская. Тяжелая дверь из толстого бруса покосилась от времени, но замок в ней был новенький. Пол, стены и потолок были обшиты фанерой, но к запаху дерева все еще примешивались запахи навоза и машинного масла. Узкий коридор вел в тесную контору, где стояли три письменных стола, за ними сидели три женщины, а следующая комната была занята под деревянные стеллажи, уставленные ящиками и коробками.

– Это, – объяснил Эдуардо, сделав руками круг, – твой секретариат.

– Что-что? – вырвалось у Джона.

Эдуардо остановился около одной из женщин.

– Синьора Ванцетти. Английский и французский разговорный и письменный, по образованию торговая корреспондентка. Она возглавляет бюро.

Она с робкой улыбкой кивнула Джону. Он узнал в ней женщину, которая в то раннее утро после праздника помогала выгружать из подъехавшего фургона коробки.

– Buongiorno, – рассеянно обронил Джон. – Эдуардо, что все это значит?

– Синьора Муччини, – продолжал Эдуардо представлять сотрудниц. – Английский и испанский, немного португальский, хотя в процессе выяснилось, что он нам не нужен. – Женщина, толстомясая итальянская mamma, смущенно потупилась, словно школьница, как будто Джон был поп-звезда, встретить которого лично она никогда в жизни не считала возможным.

– И синьора Тронфи – русский и польский бегло, остальные славянские языки достаточно хорошо, чтобы понять написанное в письме. – Синьора Тронфи улыбнулась во все свое широкое круглое лицо.

– Письма. – Только теперь он заметил, что все столы были завалены письмами.

– С того дня, как твое имя появилось в газетах, – объяснил Эдуардо, – нас забросали письмами. Тысячи писем, адресованные тебе или нашей конторе, каждый день. Грубо говоря, есть три вида писем. Во-первых, брачные предложения. – Он указал на несколько стоящих рядом белых коробок, на которых черным фломастером было криво нарисовано сердце. – Они собраны здесь. Сотни женщин всех возрастов, которые хотят выйти за тебя замуж. Фотографиями, которые они присылают, можно полностью обеспечить порножурнал. Во-вторых, письма-угрозы. – Он поднял черную коробку, на которой красовалась наклейка с черепом и костями, какими обозначают бутылки с ядом. – Угрозы убийства, похищения, угрозы сделать что-нибудь твоей семье, полный набор психопатических штучек. Мы каждый день переправляем их в полицию. Интерпол уже, наверное, создал отдельное подразделение, которое занимается только тобой. И, в-третьих, – он показал на коробки, помеченные знаком доллара, их были целые ряды, целые полки и штабеля, невероятное количество, – просительные письма.