Один триллион долларов

Оглавление

И он прошлепал мокрыми ступнями в салон, а Джон недоверчиво смотрел ему вслед. Все произошло слишком уж отрепетированно. Этот пройдоха…

– Все подстроено! – прошипел он Эдуардо.

Тот осклабился:

– Тс-с! Будь же гостеприимным хозяином!..

Шлюпка умчалась в сторону берега, и Джон смотрел ей вслед со странным ощущением в чреслах, будто они уже больше него знали о том, что произойдет.

Он снова сел на свое полотенце, избегая смотреть в сторону Константины. Она тоже села, оперлась на локоть, и ее налитые груди показались во всей своей красе.

– Жарковато здесь, на солнцепеке, вы не находите? – спросила она нежным голосом, который никак не мог принадлежать будущему прокурору.

– Да, – сказал он глухо. – Жарковато.

– Может, спустимся вниз?

– Если хотите…

В салоне было приятно прохладно и благодатно сумеречно после слепящего солнечного света.

– Может, покажете мне корабль? – попросила Константина.

– Да, с удовольствием. Что бы вы хотели увидеть? – спросил Джон, думая о рубке, машинном отделении или о камбузе.

Константина подняла на него свои большие глаза.

– Я бы хотела взглянуть, как выглядит ваша каюта.

Вон оно как. Джон только кивнул и пошел впереди. Его каюта. Его коллекция марок. Неужто его можно так запросто свести с кем угодно?

Они шли по длинному коридору, по коврам, под позолоченными светильниками. Все оплачено деньгами, которые делают его таким сексуально привлекательным.

Но, может, все это ему лишь почудилось? Мужчины ведь предрасположены в отношении женщины видеть то, что они хотят видеть, а?

– Это здесь, – сказал он и открыл дверь.

– С ума сойти, – ахнула она и огляделась, повернулась вокруг своей оси, чтобы полюбоваться обстановкой, драгоценными стенными шкафами, потолком, обтянутым кожей, искусным рассеянным освещением. – И круглая кровать! – Она опустилась на нее, на эту безумную, огромную кровать, похожую на лужайку для игр какого-нибудь арабского владыки, по-кошачьи изогнулась на шелковом покрывале, и у Джона отвисла челюсть.

Она замерла, подняла голову, зафиксировала его своим загадочным взглядом, потянулась руками за спину, расстегнула и сняла верхнюю часть купальника.

Джон неотрывно смотрел на нее. Каждая клетка его тела горела, прокаленная солнцем. Или от желания? Трудно различить. Сколько времени прошло с тех пор, как он последний раз спал с женщиной? Много. Месяцы.

– Что… – начал он, облизнул губы, снова начал, пересохшим, еле слышным голосом: – Что вы делаете?..

Она не сводила с него пристального взгляда, потом упала навзничь, стянула свои трусики – через бедра, через колени, через лодыжки.

Джон чувствовал, как колотится его сердце, как бьется кровь – в жилах, в голове, в его мужских частях, и голос, который кричал ему, что все это сговор, сводничество, был едва слышен в гуле крови и стуке сердца. Она лежала, простершись, длинноногая, длинноволосая, нагая, желанная. К черту Эдуардо со всем его мухлежом. К черту! Все это шито белыми нитками, подстроено, обговорено. И как она прогнулась в спине, как кошка. И как он на нее смотрел. Как она пахла солнцем, морской солью, солнечным кремом. И как она блестела там, где раскрылись ее ноги…

К черту все сомнения и рассуждения, думал Джон, тоже стягивая с себя плавки.

13

Ему снилось, что его кровать покачивается, и когда он очнулся со слипшимися глазами, она продолжала покачиваться. Его большая, круглая кровать. Джон приподнялся и сообразил, что он все еще на корабле. И обнаженная рука рядом с ним, и черные волосы, которые расползлись по белым шелковым простыням, как щупальца осьминога, доказывали ему, что все это был вовсе не сон.

Она проснулась оттого, что он привстал, и посмотрела на него своими бездонными зелеными глазами.

– Buongiorno, – пролепетала она заспанным голоском.

– Buongiorno, – скупо ответил Джон, все еще не придя в себя. Он повернулся на бок, взял телефон, лежавший на изголовье кровати, и набрал номер рубки. – Броссар, где мы? – спросил он.

– Все там же, где вчера встали на якорь, сэр, – ответил капитан. Почудилось Джону или действительно голос француза звучал отчетливо уважительнее, чем до этого?

«Это оттого, что я спал с Константиной», – промелькнуло в голове Джона. Она приподнялась на локте, и грудь ее опять предстала в наивыгоднейшем свете. От нее захватывало дух. Она вся была приглашение повторить волшебство вчерашнего вечера, зарыться в нее до полного растворения и изнеможения. Он мог это сделать. И почему бы нет? Здесь было его царство, здесь он был неограниченный владыка, здесь происходило то, чего хотел он.

– Броссар?

– Да, сэр?

Его язык еле повернулся, чтобы совершить предательство всех желаний его собственного тела.

– Возвращаемся в Портесето.

– Как вам будет угодно, сэр.

На лице Константины отразилось недоумение, почти боль, когда он положил трубку.

– Я тебе не нравлюсь? – тихо спросила она. Ее грудь слегка качнулась в сторону, отчего все тело Джона вожделенно содрогнулось. Ему пришлось отвернуться.

– Нравишься, – глухо сказал он. – Ты безумно сексуальная и волнуешь меня больше, чем любая другая женщина, которую я когда-либо видел. Проблема лишь в том, – продолжал он, снова повернувшись и глядя ей в глаза, – что я не люблю тебя.

Она подняла брови.

– Я не люблю тебя, – повторил он. – Нисколько. Вчера все было прекрасно, умопомрачительно, но сегодня утром я проснулся с чувством, что сделал что-то не то. А я не хочу просыпаться с таким чувством, тебе это понятно?