Младший брат

Оглавление

Слушатели молча смотрели на меня с выражением глубокого сомнения. Неудивительно, все это звучало довольно стремно. И тем не менее…

Глава 11

Джолу, сидевший на камне, поднялся и выступил вперед.

— С этого все и начинается. Так мы поймем, на чьей вы стороне. Возможно, вам без мазы открыто выходить на улицы, чтоб вас повязали за ваши убеждения, но если у вас есть убеждения, теперь мы об этом узнаем. Мы создаем сеть доверия, которая покажет, кто с нами, а кто нет. Если мы хотим вернуть себе нашу страну, надо действовать. Каждый должен это сделать.

Кто-то из аудитории поднял вверх руку с зажатой в ней бутылкой. Им оказалась Энджи.

— Можете считать меня тупицей, но я ничего не понимаю. На черта вы хотите, чтобы мы это делали?

Джолу обернулся ко мне, а я поднял глаза на него. Когда мы принимались за эту затею, нам все казалось таким очевидным.

— Икснет существует не только для того, чтобы рубиться в халявные игры. Это единственная независимая коммуникационная сеть в Америке. Это последний канал связи, свободный от слежки ДНБ. И чтобы пользоваться им, мы должны быть уверены, что не нарвемся на дээнбистскую подставу. Мы должны быть уверены, что посылаем свои сообщения тем, кому они адресованы. Вот почему вы здесь. Вы здесь потому, что мы доверяем вам. То есть доверяем по-настоящему. Доверяем наши жизни.

Из толпы раздались стоны. Слишком напыщенно и мелодраматично прозвучали слова Джолу. Настала моя очередь подняться с камня.

— Когда взорвались бомбы… — начал я, но у меня вдруг перехватило дыхание из-за поднявшейся в груди болезненной волны. — Когда взорвались бомбы, дээнбисты упаковали нас четверых на Маркет-стрит недалеко от станции метро. Не знаю почему, но мы вызвали у них подозрение. Нам на головы надели мешки, отвезли на корабле в какую-то тюрягу и допрашивали, как преступников. Издевались над нами. Давили на психику. Через несколько дней отпустили… Всех, кроме одного. Моего лучшего друга. Он был с нами, когда нас арестовали. Перед этим его пырнули ножом в толпе, ему срочно требовалась медицинская помощь. Он не вернулся из дээнбистской тюрьмы. ДНБ скрывает факт его задержания. А нам на прощание пригрозили, что если мы проговоримся, нас уже никто никогда не найдет. Как говорится, концы в воду.

Меня трясло. От стыда. От проклятого стыда. Джолу светил на меня фонариком.

— Господи! — вырвалось у меня. — Люди, вы первые, кому я рассказал. Если эта история начнет распространяться, они сразу поймут, кто допустил утечку. И тогда очень скоро в дверь моего дома постучат. — Я несколько раз глубоко вздохнул, стараясь унять дрожь в голосе. — Вот почему я принял решение присоединиться к икснету. Вот почему отныне вся моя жизнь, каждый мой вздох посвящены ежедневному противоборству с ДНБ. Пока для нас вновь не наступит свобода. Теперь каждый из вас, если захочет, может отправить меня за решетку.

Рука Энджи опять выстрелила вверх.

— Никто не собирается тебя закладывать, — сказала она. — Еще чего. Я тут почти всех знаю, так что можешь положиться на мое слово. Не знаю, как разобраться, кому можно верить, но точно знаю, кому верить нельзя — старикам! Взрослым. Нашим предкам. У них так мозги устроены, что если шпионят за кем-то, значит, так и надо, поделом, значит, он плохой. Если кого-нибудь арестовали и засадили в какую-то секретную тюрьму, то это опять касается не их, а разных коричневых, иностранцев, молодежь. Они уже не помнят, какими сами были в нашем возрасте, что чувствуешь, когда тебя все время в чем-то подозревают! Когда даже в общественном транспорте ловишь на себе такие взгляды, будто у тебя то ли рожа в дерьме, то ли руки в крови. Самое страшное, что они там взрослеют все раньше и раньше. До сих пор говорили: нельзя верить никому старше тридцати. Я говорю вам: не верьте ни одному ублюдку старше двадцати пяти!

Это заявление развеселило присутствующих, и Энджи хохотнула вместе со всеми. Длинное лицо и выступающий подбородок не портили ее, а, наоборот, наделяли необъяснимой привлекательностью.

— Знаете, вообще-то я не собиралась шутить. Ну сами подумайте. Кто пришел на выборы и привел к власти нынешних клоунов? Кто позволил оккупировать наш город? Кто в суде присяжных оправдал установку камер у нас в классах и шпионские чипы в наших проездных билетах и личных тачках, чтобы постоянно следить за нами? Это все сделал не шестнадцатилетний пацан. Пусть мы малолетки, пусть мы недоумки, но мы не подонки!

— Хочу этот слоган себе на футболку, — сказал я.

— Да, на тебе он смотрелся бы неплохо, — ответила Энджи, и мы улыбнулись друг другу.

— Давайте мне мои ключи, — сказала она и приготовила мобильник.

— Вон там, возле пещер, есть укромное местечко. Когда создашь ключи, пусть твои друзья сфотографируют твой открытый ключ, а дома введут в свой компьютер.

— Да, совсем забыл! — завопил я как ужаленный. — Самое главное! Черт, из головы вылетело. Как только введете ключ в компьютер, сразу сотрите снимок в мобильнике! Чего нам вовсе не надо, так это общедоступной коллекции фоток в сети, где запечатлены мы все во время подготовки подрывного заговора!

Из толпы послышались немного нервные смешки. Тут Джолу выключил фонарик, и в наступившей кромешной тьме я перестал видеть. Постепенно глаза привыкли, и я зашагал к пещерам. Кто-то шел позади меня. Энджи. Я повернул голову и улыбнулся; она улыбнулась в ответ, и ее зубы блеснули в темноте.

— Спасибо за поддержку, — сказал я. — Ты классно выступила.

— Вам что, правда надевали на голову мешки и все прочее?

— Конечно, правда. Все так и было. Я никому не рассказывал, но все так и было.