Девочка и мертвецы

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая

38

Ионыч чуть в обморок не свалился. «Пропал! Точно пропал!» — мысль билась, как скользкая рыба в сетке.

— Ах, простите, уважаемый майор Рыбнев, не признал в вас государственного человека. — Ионыч противно захихикал. — Да и сами посудите: мало ли какой сброд шатается? Всякому, что ли, отвечать?

— Да, сброда хватает, — сказал Рыбнев. — Так что насчет вездехода? Ваш?

Ионыч замахал руками:

— Нет, что вы! Мой вон тот, маленький да беленький, с березкой на дверце, лермонтовской сборки, а со звездами мы вездеходы не держим, нет у нас таких.

— А в чем проблема? Почему вас не пропускают?

— Вредный старик жетон требует, а жетон падчерица потеряла. — Ионыч развел руками. — Вот такая беда.

Рыбнев прищурил левый глаз; с подозрением посмотрел на Ионыча и прищурил правый. Открыл было рот, чтоб что-то спросить, но тут — большая удача для Ионыча — мимо пробегал румяный от принятой водки дядь Вася с авоськой, полной варено-копченой колбасы и консервированной снеди. Дядь Вася увидел Ионыча, закричал:

— Ионыч, дружище!

Подбежал, похлопал по плечу:

— Ты куда пропал-то?

— Да вот… — Ионыч почесал затылок.

Дядь Вася ему:

— Пошли, — говорит, — бухнем!

А сам, по дыханию понятно, уже на грудь немало принял.

— Прям щас, что ли? — спрашивает Ионыч и на Рыбнева косится.

— А че бы и нет? Али мы не русские люди?

— Ба, да это же сам Арзамас Пилонов! — Рыбнев добродушно рассмеялся. — Давненько не виделись!

«Что еще за Арзамас?» — Ионыч со страхом обернулся, чтоб отыскать взглядом загадочного Пилонова, а потом вспомнил, что так на самом деле кличут дядь Васю.

Дядь Вася почтительно приподнял над головой шапку:

— Прошу прощения, сразу не приметил. Здравия желаю, товарищ майор.

— А, да оставь ты формальности. — Рыбнев поморщился. Кивнул на Ионыча. — Твой знакомец?

— Без малого герой нашего славного города Пушкино! — заявил дядь Вася. — Вчера вечером вместе с самыми отважными гражданами участвовал в обороне детского садика от посягательств серых тварей.

Рыбнев приподнял бровь:

— В самом деле? Уважаю.

— А теперь простите, товарищ майор, но героя мы конфискуем: надо бы выпить за победу и помянуть безвременно ушедших.

— Весело живете, — неопределенно заметил Рыбнев.

— А как еще, мил человек, россиянину жить, когда вокруг одна мертвечина да серость? — удивился дядь Вася. Почесал затылок, спросил: — Может, вы с нами, товарищ майор?

— Извиняюсь, я на службе.

— Понимаю. — Дядь Вася кивнул, не сильно огорченный отказом. Оно и понятно: кто ж любит федеральную службу дисциплины? Да никто почти и не любит, кроме президента и прочих властей; да и они не всегда любят.

— Прощайте, товарищ майор. — Ионыч в ножки поклонился Рыбневу. — Уважу почтенного Арзамаса, может, как раз жетончик отыщу. Дай бог еще свидимся. — Мысленно Ионыч, конечно, надеялся, что видит майора в последний раз.

Дядь Вася обнял Ионыча и, делясь с ним ценами на продовольственные товары, подскочившими в результате зомби-кризиса, повел в направлении веселия и поминок. Федя и Катенька незаметно потянулись за ними. Вдоль дороги толстой змеей ползла, ковыряя снег меховыми лапами, похоронная процессия. Впереди процессии играл на трубе коренастый мужик в потрепанном двубортном костюме и сером пальто, накинутом на плечи. Бабульки в теплых черных платках оплакивали невинно убиенных, важно проплывавших в чреве змеи в наспех обструганных деревянных коробах. Иных жертв серого террора закрыли от постороннего взгляда носовыми платочками и кружевами, чтоб не калечить человеческий разум видом истерзанного тела; других, посимпатичнее, наоборот, напудрили и выставили напоказ, украсив пластмассовыми цветочками. Дядь Вася и Ионыч посторонились, пропуская процессию, стянули шапки. Сокольничий отошел в проулочек, в тень, чтоб не снимать шапку и не шокировать почтенную публику своей мертвячьей сущностью, а на Катеньке шапки и так не было.

— Жестокое зрелище, — прошептал дядь Вася, смахивая украдкой слезу. — Но надо помнить, что умерли люди не зря, а защищая родной город. Помнить надо и двигаться дальше — навстречу светлому будущему.

— Скажи, дядь Вася, — спросил Ионыч, — а отчего они, убиенные то есть, сами в серых не превратились?

— Так, насколько я знаю, мертвяки инициируются только в Снежной Пустыне, а место то загадочное, аномальное: там, говорят, даже один академик инициировался.

— Да почему же только в Снежной Пустыне? — Ионыч удивленно крякнул. — Не только. Вот, к примеру… — Ионыч прикусил язык, вспомнив, что Федю лучше не упоминать.

— Что «к примеру», Ионыч?

— Ничего. — Ионыч почесал затылок. — Перепутал я.

— А вообще, кто этих мертвяков знает. — Дядь Вася покачал головой. — Вот разве позавчера знал кто, что мертвяки в жареном состоянии могут нападать на людей? Никто не знал. А видел кто раньше, как мертвяки после окончательной гибели растекаются в лужицы? Никто не видел, не было такого. Что-то, видно, поменялось в мироустройстве, а мы прошляпили это изменение.

— И кроме одной стихотворной строчки мертвецы раньше ничего не знали; пару слов только, может.

— Ну, это и сейчас так, — заявил дядь Вася.

Ионыч хотел возразить, но снова вспомнил о Феде и буркнул со злостью:

— Наверно, ты прав, дядь Вася.

— Мил человек, знал бы ты, сколько я на своем веку повидал! — самодовольно заявил дядь Вася. — Я всегда прав оказываюсь.

Ионыч едва не пришиб его от злости, но сдержался: заметят еще.

3

• Предыдущая
• 38/83
• Следующая