Выбери любимый жанр

Оценить:

Девочка и мертвецы

Оглавление

— Ах, — вздохнул Судорожный и вновь засуетился. — Ну тогда хоть потеплее надо девочку одеть, продрогла вся, бедняжка…

Глава пятая

Катю усадили на лошадь. Рыбнев шел в авангарде, Судорожный вел лошадь. Марик держал девушку за руку и подозрительно смотрел в спины взрослых.

Катя вдруг запела:

— Ох, березка-березка моя… — закашлялась и замолчала.

Судорожный вытащил из ведра непромокаемый радиоприемник, включил.

— …стало страшным известием, что некромасса внезапно повернула к Некрасову…

— На восток надо взять, — сказал Судорожный, делая радио тише.

— Скоро поворот на Некрасов, — сказал Рыбнев, хорошо изучивший карту местности.

— Может, у девочки и впрямь получится остановить существо?

— Не говори чепухи, уважаемый Судорожный.

— Мертвые любят Катю и не трогают ее, — сказал Марик.

— И ты ее не трогаешь? — уточнил Рыбнев, не поворачивая головы.

— Я никого не трогаю, — сказал хлопец.

— Я видел в доме следы драки, кровь. Не подскажешь, как умер Ионыч?

Марик сжал губы.

Катя прошептала:

— Маричек, родной мой, неужели ты?..

— Не слушай его! — воскликнул Марик.

— А давайте еще радио послушаем! — бодро предложил Судорожный и повернул ручку громкости.

— Вы не представляете, как оно всё меня задрало, — сказал радиоведущий К’оля. — Мы жрем мертвых, мертвые жрут нас и никакого просвета. Покажите мне хотя бы одного человека, что как лучик света в этой хмари. Покажите мне невинность, дружбу и любовь, и я поверю, что этот мир еще можно спасти. А может, они есть, невинность, дружба, любовь, да только я их не вижу и не замечаю? Как слепой брожу по краю пропасти и вижу только серые лица, искаженные страхом: они боятся ступить за край и поэтому стоят неподвижно, и только лица их движутся, текут, плавятся от внутренней боли…

Судорожный вздохнул.

Марик отвернулся.

Рыбнев зло ухмыльнулся.

Мертвячка Наташа, спешащая на юг в пустом вагоне из-под угля, заплакала.

Бомж Егор Артемидыч постучал по радиоприемнику морщинистой ладонью:

— Эй, а где твой коронный «перестрел»?

Милиционер Лапкин прикрикнул на сына:

— А ну выключи радио! Рано тебе такие вещи слушать!

— Но папа!

— Выключи, я сказал!

— Дашка! — закричали в каком-то доме в Толстой-сити. — Включи радио, тут ведущий фигню порет!

— Что за фигня?

— А ты включи и убедись!

— Петрович, ты только послушай: что несет, оголтелый!

— Совсем рехнулся на своем тепленьком месте.

— Однако ж впервые такое наблюдаю: радиоведущий в прямом эфире рехнулся. Клава Огородникова, что вы скажете по этому поводу?

— К’оля всегда отличался нестабильной психикой, и это не первая его истерика на радио; сейчас, однако, она носит ярко выраженный характер.

— Но то, что он говорит: правда ли это?

— Сударь, о чем вы? Какая правда? Мешанина из текстов разных недофилософов. К’оля слаб духом и не способен принять правила игры, принятые в здоровом человеческом обществе.

— Вы считаете, что он сошел с ума?

— Я считаю, что директор радио «Снежная поляна» принимает на работу дилетантов, и К’оля — один из них, самое худшее проявление дилетантизма в нашем радиопространстве.

— А какое радио вы посоветуете нашим слушателям?

— Вот, пожалста, радио «Петро FM» — прекрасная русская станция, новейшие мелодии, дружелюбные радиоведущие с ярко выраженной харизмой; радио молодое, ему всего два месяца, но оно уже успело зарекомендовать себя с самой лучшей стороны.

— Возвращаясь к К’олиному выступлению… Вы считаете, его уволят?

— Я думаю, это не вызывает сомнений. Даже непрофессионалы из «Снежной поляны» должны понять, что это выступление — последний гвоздь в крышку К’олиного гроба.

Судорожный повернул ручку громкости: радио замолчало.

Катя сложила ладошки ковшиком и прижала к груди:

— Как же им всем больно, — прошептала она. — Как я хочу, чтоб…

— Да не больно никому! — закричал Рыбнев и с силой пнул дорожный камень. — Не больно, плевать всем. А те, кто притворяется, что им не плевать, мне особенно отвратительны!

— Зря вы так, — сказал Марик. — Кате не плевать.

Рыбнев захохотал.

Глава шестая

Некромасса взяла город Некрасов в дурно пахнущее, масляно поблескивающее кольцо. В воздухе кружили геликоптеры: военные пытались эвакуировать горожан по воздуху, но техники не хватало. Кроме того, некромасса успела уже схватить два геликоптера своими огромадными щупальцами и проглотила их со всем внутренним содержимым.

Марик помог Кате слезть с лошади, подвел к краю холма, откуда открывался прекрасный вид на город и некромассу. Судорожный стоял тут же и судорожно крестился.

— Что-то я передумал с этим общаться и сливаться, — прошептал он, отступая. — Как-то оно не по-христиански: надо всё тщательно обдумать.

Рыбнев удержал его за плечо, покачал головой:

— Трусость не к лицу такому замечательному изготовителю хаша, как ты, Сергей.

Судорожный глубоко вздохнул:

— Ты прав, уважаемый. Не знаю, что на меня вдруг нашло…

Катя сказала, глядя на тварь:

— Ему так больно и одиноко. Оно так хочет объединиться со всеми: с друзьями, знакомыми и родственниками, которые живы. — Катя повернулась к Рыбневу. — Оно повернуло к Некрасову, потому что какая-то мертвая девочка попросила повидаться с младшей сестричкой, которая живет тут.

— Бред, — заявил Рыбнев. — И что ты предлагаешь? Пожалеть тварь?