Если бы юность умела…

Оглавление

Шли недолго, с четверть часа. Тусняк по дороге что-то мне доказывал, но я так и не понял, что он хотел сказать. Уловил только то, что он часто повторял число «восемнадцать». Но восемнадцать чего Тусняк имел в виду понять мне так и не удалось.

Тусняк довёл меня до двери лавки, сказал, что это здесь, развернулся и ушёл. Ладно, пусть идёт. Он мне тут особо не нужен. Мне главное было лавку торговца здравуром найти. Теперь-то я и сам справлюсь.

Зайдя внутрь, я обнаружил, что лавка торгует далеко не только одним здравуром. На стеллажах лежало огромнейшее количество всевозможной еды. Так много еды сразу я ещё никогда не видел.

Торговца в привычном мне понимании тут не оказалось. Здесь даже и прилавка-то не было. Покупатели проходили к стеллажам с едой, сами набирали себе в проволочные корзинки то, что хотели купить, а потом с этими корзинками подходили к сидящим у выхода трём тёткам, где и оплачивали свои покупки.

По-моему, глупая система. Да, выйти с продуктами, минуя тёток, нельзя. Но что мешает мне съесть или выпить то, что понравится, в глубине зала, а затем выйти как бы и не купив ничего? Наверняка, самые шустрые туземцы так и делают и ежедневно ходят в эту лавку бесплатно обедать.

Но мне денег жалеть не нужно. Сколько захочу — столько и сделаю. Да и здравур мне нужен дома, а не тут. Мухоморов-то с собой у меня нет. Немного поблуждав между стеллажей, я обнаружил нужный мне уголок. Ого, сколько бутылок! А где тут здравур? Я подошёл к задумчиво рассматривавшему ряды бутылок толстяку, дёрнул его за рукав и спросил: «Где водяра?». Тот удивлённо посмотрел на меня, но, всё же, ткнул пальцем в строй бутылок с прозрачной жидкостью.

На пробу открутив пробку с одной из бутылок, я убедился в том, что внутри действительно здравур. Поставил бутылку обратно и взял четыре таких же, но с закрытыми пробками. Всё, пошли расплачиваться.

Подойдя к выходу, я пристроился к самой короткой очереди и поставил у своих ног корзинку со здравуром. Ну вот. Ещё немного, и вскоре я смогу вновь насладиться своим любимым напитком. И стареть перестану. Пожалуй, Лену тоже угощу. Раз уж всё равно решил выучить её на мага. Осталось совсем чуть-чуть потерпеть.

Очередь к торговке потихоньку двигалась, а я нетерпеливо переминался с ноги на ногу, иногда слегка пихая ногой вперёд свою корзинку. И при каждом таком пинке в корзинке мелодично позвякивали четыре полные литровые бутылки отличного здравура, иначе именуемого «водяра»…

Глава 15

О боги, ну что это за безумный мир?! Куда меня занесло?! Только кажется, что начинаешь понимать туземцев, как кто-нибудь из них немедленно выкидывает новый идиотский фокус. Ведь я был уверен, что разобрался с их денежной системой. Всё казалось простым и логичным. И тут на тебе! Торговка отказалась продать мне здравур.

Да, просто отказалась продавать! Но зачем тогда его выставили в зале, если нельзя покупать? До сегодняшнего дня мне казалось, что пять тысяч — достаточно приличная сумма. В лавке рядом с большинством товаров были прикреплены небольшие бумажные ярлычки с различными числами. Мне казалось, что это так местные указали цену товара, чтобы покупатели не бегали к торговке с каждой булкой спрашивать, сколько торговка хочет за неё денег. То есть это я так сам себе объяснил наличие этих ярлычков. И, похоже, не угадал.

Рядом с теми бутылками, что я хотел купить, тоже висел ярлычок. И написано на нём было «312». Считать я умею хорошо. И четыре раза по 312 — это существенно меньше, чем пять тысяч. Вот только торговка считала иначе. Отказалась отдать мне здравур и за пять и даже за пятьдесят тысяч. Теперь я теряюсь в догадках, что же означает это загадочное число 312. Как они тут считают? Да и восемнадцать тут при чём? Торговка в лавке на все мои попытки выкупить у неё здравур отрицательно мотала головой и то и дело повторяла: «Восемнадцать». И ведь Тусняк по дороге сюда тоже не раз упоминал это число. Что оно означает?

Пакет ещё этот дурацкий тащить приходится теперь. Чтобы не возбуждать лишних подозрений, в лавке мне пришлось сложить деньги, которыми я пытался расплатиться, в свой пустой пакет и так и уйти оттуда. Без здравура. Вариант плюнуть и отнять здравур силой я решил оставить на самый крайний случай. К открытой войне с местными туземцами я пока переходить не хочу. А разбойное нападение на лавку неминуемо к войне и приведёт.

Потому я шёл исключительно мирным путём. В лавке я только увеличивал лежащую перед торговкой кучу розовой бумаги, надеясь количеством убедить её отдать мне столь необходимый напиток. Бумагу же я делал внутри пакета, а потом как бы доставал её оттуда. Но торговка лишь изумлённо таращилась на кучу бумажных денег, не переставая мотать головой и повторять: «Восемнадцать». Что бы это значило?

В конце концов, когда денег на столе стало, на мой взгляд, лежать подозрительно много, я, чтобы не выделяться из общей массы покупателей, сгрёб всю бумагу обратно в свой пакет и так с ним и ушёл. Сколько именно денег я сделал, не знаю, не считал. Приблизительно, у меня в пакете сейчас должно лежать около трёх миллионов.

Так, а что мне с ними делать теперь? Парень какой-то ещё идёт за мной. От самой лавки идёт. И там он стоял в очереди следом за мной. Если бы не он, я бы сжёг содержимое пакета прямо тут. Но при нём нельзя. Думаю, будет выглядеть странным, если я начну жечь деньги, хотя бы и бумажные. Я замедлил шаг, надеясь, что парень обгонит меня. Но этого не произошло. Тот тоже замедлил шаг и так и остался от меня на расстоянии метров двадцати. Идёт, и разговаривает со своим телефоном. Вероятно, он не хочет ко мне приближаться, опасаясь, как бы я не подслушал его разговор.