1855-16-08

Оглавление

Присутствовавший при этом начальник четвертой дистанции, командир первой бригады девятой пехотной дивизии генерал Юферов, только удивленно крякал, услышав особенно заковыристый оборот.

Подтверждая мысли Ларионова о расхождении происходящего с историческими данными, сигнал, взвившейся ракетой над редутом 'Виктория', появился в пять часов пополудни вместо шести. Осадные батареи смолкли и в атаку устремились назначенные к штурму батальоны.

* * *

Из письма капитана первого ранга Юрковского.

'У нас на кургане живет одна из сестер милосердия, зовут ее Прасковьей Ивановной, а фамилии не знаю... Бой-баба такая, каких мало!.. Солдаты с радостью дают перевязывать ей свои раны... А как странно видеть под ядрами женщину, которая их нисколько не боится...'

Воспоминания лейтенанта Жерве.

'Да, ночь эту я никогда не забуду. Работа была у нас ужасная; по крайней мере 2000 человек толпились на маленьком пространстве, чтоб достать несколько земли для заделывания повреждений от денной бомбардировки; а в это время буквально не проходило минуты, чтоб не раздавался выстрел... Самая жаркая и спешная работа была на моей батарее, которую разбили ужасно. Я не помню, чтоб все предыдущие бомбардировки были, хоть мало-мальски похожи на эту; в этот раз был решительный ад. Это видно было, что они готовились к чему-то необыкновенному... Поверите ли, друзья мои, что штурм в сравнении с бомбардировкой веселое дело... все-таки лучше, чем хладнокровно смотреть, как одной бомбой вырывает несколько десятков человек. Никогда не забуду я этот случай, когда в эту бомбардировку у меня на батарее разворотило одну амбразуру; я, подойдя к ней, заставил прислугу, состоявшую из девяти человек, поскорее поправить, чтоб через самое короткое время орудие это могло

____________________________________________________________________

* - Подлинный приказ Нахимова.

действовать. Они принялись за работу, и я некоторое время следил... потом пошел к другому орудию, чтоб посмотреть, хорошо ли там стреляют; не успел я отойти несколько шагов, как вдруг слышу крик; обращаюсь назад, и что же вы думаете? Всю прислугу положило... бомбой насмерть... Одним словом, в тот день я насмотрелся таких сцен, что не мудрено, если в 30 лет состаришься...'

* * *

- Не так, как нас учили. - Вполголоса произнес Гребнев, обращаясь к Ларионову. Они стояли рядом, глядя в бинокли, на появившихся из траншей французских солдат.

- Вот плоды вашего появления - замолкшие раньше времени орудия батарей и редутов. Да и третий бастион молчит. Видимо решили, что всё и всех подавили. Осталось дойти к дереву и сорвать плод победы. - Сказал вставший рядом с 'потомками', генерал Хрулев.

- Ба! Да Пелисье, видимо собирается наличными силами, взять не только редуты и люнет, но и нас грешных с Малахова кургана попросить! - удивился Ларионов, - только вот не ждёт сюрпризов.

Лавина вопящих французов двигалась по Киленбалочному плато в направлении редутов и Камчатского люнета. Таранный удар французской пехоты казалось нельзя ничем не остановить.

- Может, зря мы вам доверились? Опоздаем с резервами и ...

- Не беспокойтесь Ваше превосходительство. - Успокоил Ларионов генерала Тимофеева, которому в той, другой истории, предстояло погибнуть от пули в голову, при контратаке на занятый французами Камчатский люнет.

- Что-то больно много французов!

- Подполковник! Приготовьтесь к открытию огня шрапнелью, по их исходному рубежу. - Обращаясь к фон Шведе, и не обращая внимания на слова Тимофеева, приказал Ларионов.

- Слушаюсь!

Ларионов взял телефонную трубку и скомандовал командиру искровой роты, лично сидевшему на связи:

- Фатеев, немедленно свяжитесь с Марком два, пусть внимательно наблюдает, и при открытии огня батареями подавит их! Повторите!

Выслушав ответ, передал трубку телефонисту и снова приник к биноклю.

Толпа атакующих французский солдат стремительно накатывалась на позиции обороняющихся, поглощая оставшееся до рубежа открытия огня пространство.

* * *

Как только прекратился обстрел, и раздались вопли выбирающихся из траншей французов, маскировочные сети над окопами пулеметчиков и стрелков полетели в сторону. На земляных столах появились 'Максимы' со снятыми щитами, первые номера, откинув крышки, продернули концы лент в приемники, и буквально через пять секунд, по свистку капитана Степанова, семь пулеметов начали кровавую работу.

На расстоянии менее сотни саженей, практически в упор, остроконечные пули патронов образца восьмого года, пробивали тела нескольких человек. Слова начальника пулеметной команды, о том, что 'Максимом' можно стричь траву, вполне оправдывались. Французы под огнем ложились на землю, как трава, срезанная косой 'литовкой'. Избиваемая струями огня с правого фланга, потеряв сотни впереди бежавших товарищей, остатки пехоты из колонн генерала Мейрана: войска генерала Лаваранда, назначенных для нападения на Волынский редут, и генерала Фальи - против Селенгинского редута, убедившись, что впереди только смерть стали скатываться в Килен-балку.

Килен-балочное плато, покрытое тысячами тел убитых и раненых французов, стало похоже на пестрый, шевелящийся местами ковер. Пулеметы, стрекотавшие как швейные машинки, собрали здесь немалый урожай. Второй номер расчета старшего унтер-офицера Коробкова, молодой деревенский парень, глядя на эту картину, выпустил из рук пулеметную ленту и, согнувшись, начал с надсадным кашлем выдавливать из себя остатки завтрака, вперемежку с желчью. Опытный и многое видевший наводчик ефрейтор Убейвовк, сунул ему флягу со словами: