Охота на царя

• Предыдущая
• 27/49
• Следующая

– Ладно, шантрапа, валите отсюдова. Еще раз здесь замечу – шкуру спущу со всех оптом...

Троицу будто ветром сдуло. Молодые люди пошли дальше. Ольга была несколько разочарована тем, что побоище за нее не состоялось, но потом решила, что и без того есть что рассказать Анютке с Машей...

– Вы такой знаменитый, Алексей Николаевич? – спросила она.

– Только в узких кругах, – успокоил ее Лыков. – Портяночники, ширмачи, деловые...

– Эти люди делают портянки? – удивилась Ольга.

– Ну, что вы! Это просто названия преступных профессий. Те, что нам сейчас попались – портяночники, то есть промышляющие мелким разбоем: деньги с часами отобрать, шапку зимой сорвать... Ширмачи – карманники; их надо беречься на вокзале да на ярмарке. Деловые – мои любимые клиенты, с ними интереснее всего.

Они подошли уже тем временем к резному дому Климовых, и Алексей стал прощаться.

– Подождите, я так и не поняла, кто такие деловые. Почему вам с ними интересно?

– Деловые, Ольга Павловна – это самые серьезные люди из уголовных. Их профессия – вооруженные грабежи, зачастую с убийством своих жертв. Не дай вам Бог с ними когда-нибудь повстречаться.

– Если рядом не будет вас... – добавила Ольга.

– Даже если я буду с вами. Там монетку кидать некогда, их такими фокусами не возьмешь; зарежут в секунду. Я уж с ними наобщался...

Тут Лыков осекся, торопливо простился и заспешил домой. А Ольга долго слушала от матери выговоры за отпущенного кучера и позднее возвращение незнамо с кем, слушала, но не слышала. Оставшись, наконец, одна, она схватила свой дневник и записала туда новые, страшные слова: «деловые», «портяночники» и «ширмачи».

Глава 8
Ярмарка

Главный ярмарочный дом.

А потом покатилась обычная будничная жизнь. Прошел июнь, незаметно подступило 15 июля – открылась ярмарка. Приехал и вступил в свои права временного генерал-губернатора граф Николай Павлович Игнатьев. Благово повеселел: ленивый и легкомысленный губернатор Безак отошел на вторые роли, служба сыскной полиции облегчилась.

Но все же, несмотря на поддержку Игнатьева, дела правопорядка на ярмарке все ухудшались. Прошлогодних успехов не было и в помине. Пристав Макарьевской части Львов откровенно брал взятки, прописывая за двадцать пять целковых любую самую каторжную рожу; у одного так вообще клейма сведенные были на лице… Вместо убитого трактирщика-«ивана» Кузнецова в вожди ярмарочных бандитов вышел Иван Сушкин. Полицмейстер попытался было, как в прошлом году, приструнить его, но ничего не вышло. Из Петербурга приехал некий еврей с письмом от самого великого князя Михаила Николаевича, брата императора, генерал-фельдмаршала и кавказского наместника, только что назначенного председателем Государственного совета. Что было в том письме, Каргер никому не рассказывал, но Сушкина с тех пор не трогали…

Но дело было даже не в великих князьях. Многое, как водится, решалось внизу. Городовые и квартальные зарабатывали взятками, за страдные полтора месяца ярмарки, по две-три тысячи рублей – в десять раз больше всего годового жалования! Странно было бы им после этого ловить своих кормильцев…

Поддержка графа Игнатьева тоже была относительной. Талантливому и честолюбивому, ему тесно было в Нижнем Новгороде. Он вел огромную секретную переписку со своими столичными друзьями, интриговал, сочинял доклады на Высочайшее имя, пытаясь напомнить о себе. Унижаясь, облизывал близких ко двору особ, примыкал к каким-то дворцовым партиям. Алексей, например, по его поручению три дня сопровождал по ярмарке графа Адлерберга, министра императорского двора и личного друга государя. А в это время на Самокатах зарезали купца из Коврова, а в Кунавино положили на рельсы опоенного и ограбленного предводителя дворянства одной из южных губерний… Так и не нашли убийц – некогда было!

В конце концов, Благово не выдержал и сказал:

– Ладно! Мы не институтки, отнесемся к этому спокойно. Как говорят в Гвардейском флотском экипаже: делай, что должен, и пусть будет, что будет. Но всех, кого не можем сейчас взять за жирный хобот – запомним! Возможно, завтра и до них доберемся…

В конце июля на ярмарку приехал Буффало, раздобревший, в дорогом казинетовом сюртуке. Они с Лыковым засели в ресторации Барбатенкова. Не виделись почти год, накопилось, о чем поговорить.

Буффало с ходу огорошил Алексея главной новостью: он женится и становится фабрикантом!

– Понимаешь, с зимы я туда хожу. Вдова тридцати лет, очень еще интересная женщина. Урожденная Ушкова, по мужу Красильщикова. Обе фамилии средней руки, но при деньгах. От мужа осталась большая фабрика одежного товара в селе Родники. Настасья одна не справлялась; приказчики видят, твари, что хозяина нет, стали воровать. Арсений Иванович Морозов и прикрепил меня к ней. У рогожцев это принято, чтобы община не беднела. Начал я ездить сначала по делу, а потом – приглянулась она мне. Хорошая баба, и несчастная! Мужа не любила, но блюла себя, даже когда овдовела. А счастья-то хочется, а годы-то уходят… И я ей тоже по нраву пришелся; опять же, не мальчик, и у меня годы идут. Самое смешное – у меня фабрикой командовать получается! Интересно оказалось. Воровать перестали, после того как я там кое-кого поучил. За десять месяцев обороты вдвое выросли. А на той неделе я подписал договор с военным министерством – будем шить обмундирование Туркестанскому военному округу. Полтора миллиона рубликов! Вот так, Алексей. Представлял меня когда-нибудь мужем и фабрикантом?

• Предыдущая
• 27/49
• Следующая