На самом деле

Оглавление

Янин Александру Петровичу никогда не нравился. Когда-то Филиппенко прочел одну книжонку археолога — «О чем рассказала береста» (М., Дет. лит. [для мл. и сред. шк. возраста], 1975. — 46 с.). Изучать другие монографии Филиппенко не стал. Он иногда ссылался на «Бересту», чтобы показать, как слабо, без таблиц и вычислений там применяется метод дендрохронологии, до чего общо и без подробностей, без формул говорится о хваленом радиоуглеродном анализе, как слабо обоснованны другие методы датировки. Ну, что же, понятно, Янину сказать про приведенные Филиппенко доводы, похоже, нечего. Янинские методы врут! Да их и не существует вовсе!

Размышляя обо всем этом, Филиппенко услышал, что по лестничной площадке наконец затопали полицейские. Александр Петрович, не дыша, затаился в кабине лифта. Прежде чем опасность миновала, прошла вечность. Потом до Филиппенко донеслись обрывки фраз.

— Ах, мать вашу, видно, он по крыше смылся! — крикнул кто-то.

— Перешел в другой подъезд, а там, блин, из окна! — добавил другой голос.

— Говорил же я поставить там людей! — И третий полицейский разразился громким матом.

Минут через десять шаги и крики затихли. Филиппенко поднялся на ноги. «Интересно, а соседка не забудет меня выпустить?» — подумал он взволнованно. Затопал, застучал руками в стены. Вдруг подумал: «Если кто услышит, кроме моей бабки — вдруг заявят?» Испугался, снова сел на пол и, чтобы нервы мало-мальски успокоились, стал думать о всемирном сговоре хронистов и масонов.

Филиппенко просидел во тьме и духоте коробки лифта два часа. Наконец соседка о нем вспомнила.

— Ждала на всякий случай, Сан Петрович, — бормотала бабка в свое оправдание. — Вдруг они вернутся?

Филиппенко вышел из лифта, но перед ним встала новая проблема. Было ясно, что у подъезда дежурит «наружка», и вряд ли ее снимут. Скорее всего, слежка усилилась. Александр Петрович по-прежнему не знал, как ему выйти из дома.

На помощь снова пришла соседка.

— Может, Сан Петрович, вы как Керенский?.. — спросила она ласково.

— А кто это? — спросил с опаской тот. Фамилия была не очень русской. — Что, опять приспешник Миллера?

— Приспешник? А не знаю. Может, и приспешник, кто его разберет! — логически рассудила соседка. — Знаю только, что был председателем Временного правительства и сбежал после Октябрьской революции в женском платье. Уж в этом-то учебники наверняка не наврали! Ну, Керенский, Александр!

— Вы про этого! — махнул рукой «историк». — Это, знаете, такой ничтожный человечишка, что я почти забыл его. А вы, небось, подумали…

— Да что ты, Сан Петрович! Разве я когда-нибудь сомневалась в твоих познаниях!? Ты же не какой-нибудь… — Соседка не нашла нужного слова.

Вскоре Филиппенко был одет в ее парик — по счастью, у пожилой соседки имелся такой предмет туалета, — самое широкое из платьев и очки. Переодетый Александр Петрович покинул здание.

Добежав до укромного места, он с великим отвращением стер с себя помаду и задумался.

У «историка» был сводный брат. Они не очень часто общались. Филиппенко не любил кому-либо рассказывать о нем; фамилии у них также были разные. В глухом селе, где жил брат, можно было на пару дней найти убежище. Полиция устроит там засаду в последнюю очередь. А в том, что засада уже ждет «историка» у его друзей и близких, можно было не сомневаться.

Лишь одно обстоятельство заставило Филиппенко задуматься. Брат жил на расстоянии пяти тысяч километров.

Ехать поездом нельзя: билет не купить без паспорта. К тому же деньги кончались. Ужасно обидно: и дома, и на книжке они были — честные, добытые пером, но недоступные. Пришлось занять немного у соседки.

Два дня Филиппенко трясся в электричках, в основном зайцем. Все это время он чувствовал себя как на иголках, вздрагивал, не появится ли контролер. Александр Петрович не на шутку струхнул, когда в одном из вагонов торговец бойко закричал:

— Товарищи пассажиры! Позвольте минутку внимания! Предлагаю вам приобрести замечательную книгу профессора Филиппенко, историка нового поколения! Книга «Новая хроника Древней Руси»! Из нее вы узнаете все, что скрывают от вас официальные историки! Всего за сто рублей!

Услыхав свою фамилию, Филиппенко густо покраснел.

— Поджигатель, — буркнул кто-то сбоку.

Филиппенко покраснел еще сильнее.

— Зря вы так, — сказал другой сосед. — А пишет он отлично.

Автор воспрял духом. Значит, у него еще остались верные поклонники!

На третий день Филиппенко проснулся на вокзале. В поисках еды он пошел в буфет, где на прилавке покупателя ждали двадцать видов пива и три вида бутербродов. Взяв самый дешевый бутерброд, Филиппенко расположился у пластмассового подобия стола. Внезапно к нему присоединился прилично одетый, но уже поддатый мужик.

— Выпьем, брат? — спросил он.

«Историк» попытался отказаться, но не смог. Мужик за несколько минут зачем-то изложил ему всю свою биографию. Он получил хорошее образование, служил в конторе, был женат. С чего мужик шатался по вокзалу, да еще с утра напившись, Александр Петрович так и не сумел уразуметь.

— Ну, а ты, брат, кто будешь? Начальник, наверно? — спросил «собутыльник».

— Историк я, — буркнул в ответ Филиппенко.

Мужик как сорвался с цепи:

— Ах, историк! Ну, знаю я вас! Читал учебник у сына! Ледовое побоище придумали! А его не было!

Конечно, Филиппенко был уверен в том же самом, но мужик его не слушал. Он накинулся на нового знакомого со всей пьяной свирепостью, да так, что остальные выпивохи в этом псевдоресторане с удивлением повернули головы в их сторону. Мужик стал читать лекцию, в которой Александр со смешанными чувствами узнал свои идеи.