На самом деле

• Предыдущая
• 42/82
• Следующая

42

— Извини уж! Что за митинг-то?

— У консульства Америки. Чтоб это… убирались…

— Из Ирака?

— Какой, к черту, Ирак!

— Из Афганистана?

— Не смешно!

— Ну толком объясни, раз ты уж начал! Я серьёзно ничего не понимаю и совсем не в курсе новостей!

Иван утер намокший лоб, пригладил волосы.

— Короче, выступаем за разрыв дипотношений с англосаксами, которые убили Петра Первого.

— Опя-ять! — протянул Андрей.

— Я знаю, ты, Андрей, в это не веришь. Но позволь с тобой не согласиться. На мой взгляд, государя однозначно в Европе подменили. Я догадался об этом еще до того, как появилось знаменитое письмо от Прошки к Софье. Большинство считает так же. Там, у входа, уже тысяча человек собралась, не меньше. — Иван глянул на часы. — Не опоздать бы. Вот-вот отправляемся. Ну, в общем…

— В общем, я не иду, — докончил за него Филиппенко.

— Правильно, витай в научных эмпиреях! Родина тебя не интересует!

— Мы расходимся во мнениях по поводу того, что нужно Родине. Ну, а что до науки, то, по-моему, аспирант и должен заниматься наукой, а не скрываться от военкомата три года в аспирантуре под предлогом изучения истории.

Ваня фыркнул.

— …Работая этим самым… супервайзером… над этими… промоутерами! — едко закончил Андрей.

— Моя должность называется теперь «надсмотрщик над продвигателями»! Попрошу запомнить! — снова возмутился новоявленный славянофил. — Понятно?

— До свидания, — ответил Филиппенко, развернулся и пошел к другому выходу, туда, где не было толпы.

Потом, уже придя домой, он подумал, что напрасно так по-хамски обошелся со старым другом. Если посмотреть на события широко, не как ученый, а просто как человек, то Иван по-своему прав. В его позиции была своя правда. Может быть, Петра и не воровали, но американцы с англичанами Андрею искренне не нравились.

24

— И еще, — сказала завуч, вручая Анне утром ключ от кабинета. — У меня к вам разговор. Присядьте здесь.

— А у меня к вам тоже разговор, — не растерялась молодая историчка.

Она села возле толстой Клавдии Михайловны, лицо которой, видимо, навечно приняло печать усталости.

— И что у вас такое?

— Первый раз я вам не говорила… Но на той неделе в класс опять вломился этот… из седьмого… матерился, не давал вести урок.

— Ах, Перцев! — сразу поняла завуч. — Мы от этого дерьма уж сколько лет избавиться не можем.

Случай тот был первым и последним, когда Анна Сарафанова слышала от завуча неприличное слово. Из соседней учительской в кабинет завуча вошла Ирина Павловна — учительница по ОБЖ. Услышав слово «дерьмо», она спросила:

— Что, опять Перцев?

Анна изложила ситуацию.

— А, с ним сражаться бесполезно! — ответила обэжистка. — Ну, терпеть уже недолго, пару лет. Девятый класс закончит — и гудбай!

— Если не сядет к тому времени, — заметила завуч.

— Сядет — нам же легче! — весело заявила Ирина Павловна и пошла по своим делам.

— Вот так и мучаемся, — подвела итог завуч. — Куда его девать-то? Школа обязана учить. «Двойки» у него по всем предметам. И что? Знает ведь, что на второй год его не оставим — мы ж не мазохисты — вот и творит, что хочет.

— А если родителей подключить?

— Подключишь их, как же! — выдавила Клавдия Михайловна саркастически. — Отец не просыхает, а мамаша уверена, что учителя только тем и занимаются, что обижают ее ненаглядное дитятко!

Завуч тяжело вздохнула, видимо, вспомнила особенно неприятный момент своего общения с перцевскими родителями, а затем сменила тему разговора.

— В общем, дело у меня к вам такое, Анна Антоновна. Ну, во-первых: на вас жалуются. Ваши восьмиклассники раскручивают стулья в кабинете математики. А винтики уносят. Вот, вчера еще один стул пришлось выкинуть. А стоит он шестьсот рублей.

Учительница с беспокойством прикинула, оплате за какое количество уроков это равняется.

— В следующий раз придется вам за свой счет стулья покупать! — пригрозила завуч.

Анна обещала впредь следить за учениками, хотя понимала, что это невозможно. Про себя студентка прокляла того, кто догадался ставить в школах парты, подлежащие разборке голыми руками. Она вообще сомневалась в том, что в природе может существовать учитель, способный рассказывать материал, писать на доске и одновременно следить за тем, чем заняты пятьдесят непоседливых рук двадцати пяти непоседливых человек.

— А во-вторых, — сказала завуч, — что вы сейчас проходите?

У Анны было шесть восьмых классов, и все изучали одно и то же. Программа требовала излагать историю девятнадцатого века — и свою, и зарубежную, две четверти на то, две — на другое. Что касается порядка прохождения, то учитель выбирал его самостоятельно, и Анна приняла решение первым делом взяться за Европу.

— Революции тысяча восемьсот сорок восьмого года в Австрии, Германии и Франции, — ответила Сарафанова.

— Ну, сегодня можете продолжить. А со следующего занятия к России приступайте.

— Как к России? Это почему?

Начальница скривилась:

— Что тут непонятного? Ввиду последних фактов и разрыва отношений со странами Европы. В общем, сверху поступила директива: изучение западной истории отменить. Изучать только родную.

— Так ведь есть еще восточная. Китай, Япония. Восстание боксеров… — робко сообщила Анна.

Наверху об этом, видимо, не знали.

— Сказано: теперь только российскую! И, кстати. На историю теперь только один час, а не два в неделю.

— Так я и Россию не успею, — удивилась Сарафанова.

3

• Предыдущая
• 42/82
• Следующая