Между Амуром и Невой

Оглавление

— Попадёшь, милый, попадёшь. Я уж распорядился. Сегодня отдыхай, оголодал в тайге-то; а завтра Автоном тебя отвезёт и всё покажет.

До вечера Лыков с Недашевским только и делали, что ели да спали. Помылись в бане, натерлись взваром, и Алексей почувствовал сразу значительный прилив сил. Ранним утром он ушёл за околицу, разжег из хвороста небольшой, но дымный костер, разделся донага и тщательно обкурил над ним одежду. Когда вернулся, его уже ждал высокий степенный мужик со спокойными глазами и мужественным лицом, весь какой-то надёжный; в поводу он держал двух лошадей. Обе лошади были в суконных наголовниках с карманами для ушей, а старовер — в волосяном комарнике; такой же он дал и Алексею. Лыков быстро собрал всё необходимое: винтовку, револьвер, нож, кисет с молотым перцем (табака у староверов не водилось), и они с Автономом уехали. Точнее, по деревне Алексей прошёл пешком, а в лесу снял одежду и убрал в мешок, чтобы она не пропахла конским потом, а сам ехал в исподнем.

Четыре часа пробирались они по лесной тропе, на которой Автоном расставлял едва заметные зарубки. Лыков запоминал дорогу. Наконец остановились. Кержак ткнул кнутовищем в заросли подлеска:

— Вон туды полторы версты, и будет его заимка. Ведёт одна дорога, с Кары; на ней кордон. Подобраться лучше отсюдова. Внутри заплота собаки.

— Понял. Возвращайся домой; спасибо тебе.

— Обратную дорогу точно сыщешь?

— Не сомневайся. Приду уже к ночи. Сегодня буду только наблюдать, так что шума не предвидится.

Он стреножил свою кобылку, оделся и пошел в указанном направлении. Сначала унюхал дым печей, потом услышал гавканье собак, и лишь в конце увидел «губернаторский дворец» и поразился его размерам. Огромный двухэтажный особняк со всех сторон окружал крепкий заплот из горизонтально сколоченных бревен, в полторы сажени высотой. Помимо главного дома внутри находилось еще несколько строений: амбары, баня, летняя кухня, кузница, конюшня и пяток жилых изб. Всё это Лыков рассмотрел уже с лиственницы, стоявшей возле самого заплота. Он забрался на неё и застыл на два часа, не выдавая себя ни малейшим шевелением. Собаки, бегавшие по двору, не чуяли его, обкуренного дымом, и Алексей смог без помех изучить усадьбу.

Оказалось, что в «губернаторском дворце» с постройками обитало 20–25 мужчин и 6 или 7 женщин. Один вооружённый караульный стоял у ворот, второй возле сарая с тыльной стороны главного дома (похоже, там располагалась тюрьма). Прочие мужчины ходили без оружия, но хари у них были такие, что обывателя родимчик хватит… Прибыли верхами трое с винтовками, зашли на десять минут к Бардадыму (Алексей его не видел, но услышал знакомый голос, что-то зло выговаривавший), и снова уехали.

Лыков продолжал наблюдение. Выяснил, как меняются караулы, где оружейный склад, в каких домиках живут женщины. Картина стала ему уже понятна. Несколько десятков противников в охраняемом укреплении, плюс наличие там мирного населения, делали штурм «дворца» невозможным. Тем более, что нападавших всего двое… Остается засада на дороге — вполне посильный им вариант.

Вдруг дверь главного дома открылась и вышла Хогешат! В чёрном платье, с платком на голове — это, безусловно, была она. Значит, Самболат добился своего… Девушка несла в руках кружку и кусок хлеба на деревянном блюде. Обойдя усадьбу, она подошла к сараю, и часовой беспрепятственно пропустил ее внутрь. До Хогешат было от его лиственницы всего пять саженей, и Лыков хорошо разглядел её печальное и прекрасное лицо. В сарае, следовательно, сидел Имадин, и сестра несла ему еду.

Ситуация резко изменилась. Пока Алибековы в плену у Бардадыма, ни о какой засаде думать не приходилось. Надо сначала вытащить их отсюда — и почему бы не прямо сейчас? Караульный только что сменился…

Дождавший, пока детина с винтовкой отойдет подальше, Лыков бесшумно сиганул внутрь усадьбы. Став за угол, прислушался — часовой уже возвращался обратно. Прыжок, удар — и Алексей мгновенно втащил обмякшее тело внутрь сарая и закрыл за собой дверь.

Хогешат тихо ахнула, а Имадин выронил от неожиданности кружку.

— Как ты нас нашёл? — воскликнула девушка, но Алексей приложил палец к губам. Подошел к её брату — тот радостно смотрел на него во все глаза и улыбался. Вид у чеченца был потрёпанный: глаз подбит, губа рассечена, у бешмета оторван один рукав. А на шее железный ошейник, и цепь от него вделана в стену.

— Сиди спокойно, — одними губами сказал сыщик. Он засунул пальцы за кольцо, осторожно, наращивая усилия, потянул, и ошейник разломился. Имадин вскочил на ноги, указал пальцем на дверь. Алексей покачал головой, подошел к заплоту, заменявшему в сарае заднюю стену, и осмотрел его. Примерился, надавил плечом и выдавил две жерди из стойки. Втроём они выбрались через образовавшуюся щель. Лыков подхватил спрятанную в кустах винтовку, кавказец вынес завёрнутые в бурку вещички, и они со всех ног кинулись бежать прочь. Самое удивительное, что собаки не залаяли! Добравшись до лошади, Алексей усадил девушку в седло, мигом натер себе и Имадину подошвы перцем; потом они взялись с двух сторон за стремена и так, спеша, сколько было сил, помчались к кержакам.

Целый час Лыков заставлял Имадина бежать, торопясь подальше уйти от «губернаторского дворца», и только когда силы совсем покинули парня, разрешил перейти на быстрый шаг. Он шёл счастливый: всё удалось ему с ходу, без подготовки; Хогешат ехала рядом, живая и невредимая, и её колено касалось его руки. Алексей смотрел на неё снизу, почти не отрываясь, чувствовал, что нелепо улыбается, что у него рот до ушей, как у сельского дурачка, но ничего не мог с этим поделать. Внезапно девушка повернулась к нему, посмотрела серьёзно и строго, и сказала: