Как живется вам без СССР?

Оглавление

140

ПОСТСКРИПТУМ. Неожиданно открылось, что много лет Галя летала на родину еще и для того, чтобы вернуть себе в Кисловодске дом своей тетки. В котором, правда, живут племянницы. Потому и обливала помоями советскую власть, подносила многим свою чашу с цикутой. От страха, что вернется то государство, которое с благами — не только для нее одной. Тогда хлопоты американской гражданки были бы напрасными.

Галя и впрямь видела себя элитой, урожденной… такой-то. Но уродиться в ауре исключительности бывшей однокурснице не удалось. Многолетние «пустые хлопоты» в этом вопросе удачей не обернулись.

Удивить бы мир другими своими талантами… Таких у Галины не нашлось.

РАЗДУМЬЯ У ЗОЛОЧЕНОГО НЕБОСКРЕБА

Когда-то верилось, что будущие журналистские трассы понесут меня в Бангкок, Сингапур, местечко Мбужи-Майи. Что непременно прогуляюсь я около озера Чад, увижу водопады Игуасу и Ниагарский…

Но с годами мечты, как лампочки у телевизора, садились и гасли. Особенно уменьшились они «до ореховой скорлупы» (по выражению болгарской прорицательницы Ванги) в ту пору, когда на журналистской тропе, сколько ни шарь под корягой, не найти билет даже в недалекий райцентр.

Однако мечты… Они ведь, как фронтовые раны, зудят, «достают», — и вдруг… самолет с алым кленовым листком на хвосте понес меня через Франкфурт, Манчестер, мимо Гренландии, полуострова Лабрадор и опустился на берегу озера… Онтарио. Как в сказке!

Вон небоскребы, один — полностью из золоченого стекла, сияет под солнцем, как лампа Аладдина, изящен, как рекламный флакон духов Нины Риччи. Неподалеку от этого золоченого «флакона» профессиональным взглядом отмечаю башню здания редакции газеты «Канада лайф». Спустя несколько дней в одном из канадских изданий я прочитаю о том, что жить в этих небоскребах не очень приятно из-за вони мусоропроводов. Но это мелочи.

Главное, передо мной — обетованный рай капиталов, якобы печатный мятный пряник цивилизации, как о нем все время говорили (и восклицали) наши постоянные обитатели всех телемостов, казалось бы, прописанные на этих воздушных мостах и подмостках.

Да, в городе много магазинов, шикарные трассы, но неужто все люди вокруг, как и я, прилетели сюда пять минут назад? Не ошибся ли лайнер, Канада это, Африка или Китай? Откуда эти толпы чужеватых по цвету кожи северному полушарию людей? У них же разное мышление, другая ментальность, иные национальные привычки и даже вкусовые пристрастия. Что объединяет здесь столь непохожих один на другого обитателей Земли?

Открываю газеты, вижу, что выходцы из России Саша Бородин, Леонид Бердичевский, Шмуэль Шапиро очень не любят свою бывшую родину, издеваются в печати над ее народами, ерничают, восхищаются тем, как им сейчас хорошо на новом месте.

Ага, Канада — страна эмигрантов, и передо мною, значит, тысячи тех, кто не защищал свою родину, когда с ней случалось несчастье, не отстаивал свои идеи, мысль, право жить, как им могло казаться, разумно, честно и справедливо у себя дома, а тут же улепетывал из страны, присасывался к чужой земле, к бытовым и социальным удобствам, наработанными другими народами.

Выходит, вокруг меня — тысячи генетических трусов, нарциссы-эгоцентрики всех цветов кожи, тысячи Чонкиных, в том числе и китайского происхождения.

В семидесятые годы двадцатого века прошла почти по всем театрам страны пьеса Владимира Войновича, в центре которой солдатик Чонкин, не пожелавший воевать в войну и отсидевшийся в малой деревушке на теплой печке под крепкой охраной бабьей юбки.

Чонкины нынешней волны пошли дальше. Василий Аксенов, к примеру, добровольно когда-то покинувший нашу страну и засевший в Америке, приветствует теперь наступление натовской сволочи на нашу Родину.

Да, им, создателям никчемных образов, сейчас неплохо, они на теплой печи, но все-таки на чужой, а потому по сути своей — иждивенцы, фактические бомжи. Случись и в этой стране беда, вдруг ухудшится жизнь, отдадут ли они своих детей в армию Канады? Скорее всего, вновь поднимутся с места и тут же окажутся в другой стране, как перелетевшая со шкафа на тумбочку пыль.

Так что, друзья, не ахти что мы потеряли среди тех, у кого пятнадцать ментальностей на каждый год жизни. Я трудилась с такими в коллективе… Спросить с них ничего нельзя, в ответ тут же гвалт, что к ним придираются, а чтоб в свой карман положить тайком да ловко и при этом оболгать иного… Тут они — великие мастера, уверенные в том, что другие ничего не поймут и не разгадают!

В общем, пусть небеса разбираются с этими мутноязычными гражданами, а ко мне в эту минуту тянется молодая рука: «Гив ми, плиз!» («Дайте, пожалуйста, мне…»).

У молодого человека голубые глаза, русые волосы, ему не более 25-ти лет. Живи этот парень в России, да еще в советское время, непременно учиться бы ему в институте, шушукались бы о нем с любовью девчонки на лекциях, потом — молодая семья, НИИ или завод, поначалу комната в общежитии, затем — долгожданная квартира! Словом, абсолютно всегда — крыша над головой, психологическая и социальная встроенность, та или иная вписанность в жизнь.

Но парню не повезло, родился он в другом полушарии. Да и рая такого теперь у нас нет. Светлые глаза попрошайки в ситуации жуткой старческой безысходности глядят на мир так безучастно, будто его самого уже нет, а осталась лишь эта тянущаяся из ниоткуда рука.

— Граждане, ну, сделайте что-нибудь, это же ваш соотечественник! — хочется крикнуть мне прохожим.

Рядом проплывает белоснежный линкольн, внутри которого — тонированная безучастность, а у молодого попрошайки, сидящего около отличнейшей трассы и крепкого особняка, выбор в мире тонированного счастья один: выпал в осадок, значит — умирай!