Долгий сон

• Предыдущая
• 112/185
• Следующая

Неумело, но старательно массировал плечи, расслабленную спину, тугую сладость послушных бедер, пошлепывал:

— Сам знаю, что не было ста. Вот и проверим, как ты счет вела, честно ли… Сколько дано было прутиков?

Смущенно засопела в одеяло:

— Ничего себе прутиков! Думала, пополам попу разрежете!

— Так уж и разрежу! — довольно засмеялся, радуясь, что выбрал и верную силу, и верный хлест розги. — Говори, давай, сколько осталось!

— Еще двадцать три! Бедная, несчастная Даша… — охотно напряглась под строгими руками, ответила изгибом бедер и повторила уже не стыдливым, громким шепотом: — Еще двадцать три!

Замерла, как и его ладони точно посередине бедер. Прижал, словно боялся, что убежит, вырвется из рук послушное тело нежданного подарка:

— Сорок три, бесстыдничка ты моя… Сама знаешь, почему снова двадцаточка.

— Знаа-аю… Да…

— Погоди, торопыжка! — Чуть сильнее придавил, когда попыталась встать и послушно идти на веранду.

Не спеша, впитывая пальцами ее тепло и желание, помял не так уж и сильно сеченый зад:

— Но знай, девочка — коли увижу, что опять… ну, знаешь сама… не обессудь. Ножки разведу и с хорошенечким потягом! Три раза!

— Да… Три раза, — эхом голос, эхом сладкое сжатие бедер, эхом тело под руками.

— А то развела тут… Превратила, понимаешь ли, порку в сладости… — ворчал, почти уже щекоча усами тело. — Знаешь, сколько надо таких вот дашек воспитывать да учить?

— Знаааю…

— Ничо ты не знаешь… да и сезон дачный к концу. Не забыть бы скамью домой отвезти. Чует мое старое больное сердце, она нам еще пригодится в городе-то…

— Пригодится! — эхом голос, эхом сердце.

И внезапным спазмом слез в одеяло, без стыда и без смущения:

— Как же я тебя искала!

x x x

Пушистая молния метнулась в угол, затих придушенный писк. Зажав в зубах добычу, молодая кошка важно подошла к лениво лежащей старшей. Положила мышь у морды, села, облизываясь. Та тронула лапой и тихо муркнула. Ладно уж, будем жить вместе… Сезон нынче долгий будет.

Ноябрь 2006 г.

Верхнее слово

— Ну прямо-таки классика! Заколки в волосах кружевной не хватает, а так все нормально — и платьишко короткое, и передничек, и ручки сложила, и глазки долу… — приподнял пальцами подбородок. — Ну, что, классическая ты наша горничная? Что мы решили разбить-уронить, на чем попасться, чтобы злой дядечка взял и пошлепал? А?

Чуть отвернула лицо:

— Не надо…

А в голосе и движении плеч — «НУ и не надо!»

Даже словами чуть не поперхнулся — это же надо, ничего не ответить и так ответить! Ишь ты, гордость мы тут показываем! Ну, погоди у меня…

— Надо. Все-таки надо, мне кажется… Но ведь вину придумать тоже нужно? Хотя…

Обошел сзади, чуть наклонился к аккуратно уложенным полосам под заколкой — была там заколка, была! Не картинно-горничная, не кружавчиками, но была!

— Впрочем, вина и так есть. В самом факте такого поведения, такого неприкрытого выпрашивания порки… Ну-ка, не вздрагивать, рано!

И выстрелом над ухом, не криком, нет: сталью в голосе:

— Раздеться! Сразу и догола!

На середину комнаты. Руки над головой. Поворот кругом. Не слышу, что ты там мямлишь? Будем тренировать позы — скользит по полу пачка иллюстраций «Гора». Итак, ожидающая рабыня…

Вот. Почти молодец, но… коленочки шире, компрене ву?

x x x

Первый раз увидев дядю Пашу, Данка аж заморгала: это же вылитый Верещагин из «Белого солнца пустыни»! Даже говорил таким же сочным баритоном с уверенной хрипотцой — так и казалось, что достанет из-за стойки офигенную бутыль первача и мудро заметит: ну что тут пить! У таможенника Верещагина барной стойки не было — зато у дяди Паши была. И не только стойка, но и маленький уютный зальчик на 8 столиков, два этажа такой же маленькой уютной гостиницы, всякие спаленки, балкончики и две хорошие сауны на заднем дворе, по бокам аккуратно вымощенной автостоянки. Короче говоря, маленькая семейная гостиница в километре от моря.

Персонал на летний сезон дядя Паша нанимал по давно устоявшейся практике — уже наверное четыре поколения студентов одного и того же далекого зауральского вуза, которые передавали его адрес по цепочке, ревниво следя, чтобы к «Дядьпаше» ехали действительно работящие девчонки и парни. Кто же рубит сук, на котором сидит… да еще в километре от теплого моря!

Работа была простецкая — что-то среднее между официанткой в столовой и горничной при левом ряду номеров плюс всякая мелочевка по хозяйству. Работали вместе с хохотушкой Леськой, заумной занудой Танькой, которая даже тут положила на тумбочку учебник по философии и степенным не по годам Генкой, уверенным троечником с физмата. Времени «на все остальное» тоже хватало, и этого «остального» тоже. Впрочем…

x x x

Aton 12/06/05 17.55.14

…Впрочем, мне кажется, девушка не должна диктовать верхнему никаких своих условий. Если они уже познакомились и решили пусть не жить, но проводить вместе время, то значит она уже согласилась с его старшинством и должна беспрекословно подчиняться. Компрене мине?

Merilin 12/06/05 17.56.27

Даже если он не прав? Ага, поняла, см. параграф первый…

Нет, я серьезно — полное подчинение вы же сами называли ДС, а это не совсем то, что мне бы хотелось.

Aton 12/06/05 17.57.11

Ты опять за свое? Хотелось — не хотелось… Приучи себя к мысли, что принадлежание не только порка, пусть даже желанная тебе — это именно Принадлежание, передача себя во владение другому. Духовное, если хочешь, владение. Надеюсь на осмысленное компрене…