|
Оценить:
|
Марджори
- Предыдущая
- 117/127
- Следующая
117
— Право, мистер Фламм, я не знаю ни души с такими деньгами. Десять тысяч! Если бы я только знала кого-нибудь.
— Ну, обычно в театре мы, конечно, собираем такие суммы по частям, пять тысяч здесь, пять тысяч там.
Она отрицательно покачала головой, улыбаясь. Он сказал:
— Ну, как это ни глупо звучит, в данный момент от этого может зависеть, начнем мы репетиции или нет. По существу, я с радостью подыскал бы любого инвестора с персональной гарантией на случай ущерба, подписанной моим братом. Вот насколько я уверен в этой пьесе. Но, понимаете ли, через шесть месяцев моя труппа может развалиться, вы можете заболеть, я могу заболеть… — Он потер глаз.
— Мне очень жаль, если бы я только знала кого-нибудь… Боже…
— Ну, по существу, план, который я продумал, — это четыре равных доли, каждая по две тысячи пятьсот… Подумайте, может, например, ваш отец, я уверен, что он страстно желает увидеть, как вы начинаете карьеру в такой роли, как роль Кларисы… в конце концов, будучи коммерсантом-импортером, он, вероятно, никогда не потеряет двух тысяч пятисот долларов, а кроме того, какое наслаждение посмотреть репетиции, и все…
При словах «ваш отец» Марджори почувствовала прилив тошноты. Пристально глядя на Фламма и качая головой, она положила рукопись на его стол.
— Ну ладно, а как насчет хотя бы тысячи долларов? Наверняка тысяча долларов для импортера…
— Мистер Фламм, — хрипло проговорила она, — мой отец ненавидит театр. Он не верит в театр. Он не вложит деньги в вашу постановку. Мне очень жаль. Это невозможно.
Он потер глаз. С его лица сбежало дружеское участие и возбуждение. Он сказал устало и сухо:
— Ну, Марджори, как я говорил, вы талантливая девушка, но будем смотреть правде в глаза, вы абсолютный новичок. Если мне приходится ставить на кон свою репутацию, взяв новичка, то, по-моему, попросить у своего отца пятьсот или тысячу долларов, чтобы он проявил доверие к вам, это не так уж много.
В каком-то тумане она надевала пальто.
— До свидания, мистер Фламм. — Ее рука уже была на ручке двери.
Он сказал:
— Я имею в виду, что за пятьсот или тысячу я не могу дать вам роль Кларисы, но роль горничной была бы вашей. Ну ладно, до свидания. Как я говорил, у вас есть талант, хотя и сыроватый…
Оцепеневшая, несчастная, она поехала домой на метро. Она лежала на кровати ничком, не обращая внимания на то, что мнет свое красное платье, когда зазвонил телефон.
— Марджори? Привет. — В голосе Ноэля звучало поразительное воодушевление. — Скучала? Как насчет того, чтобы пообедать со мной в «Риц-Карлтоне»?
Она села.
— Как?.. «Риц-Карлтон»? Ноэль, ты не можешь себе этого позволить…
— Кто не может? Ты говоришь с человеком, который стоит двадцать пять тысяч в год. А теперь поторопись!
23. Новый Ноэль
— Хэлло! — сказала Марджори. — Бог мой, только посмотрите на него!
Перемена в Ноэле была разительной. На нем был новый черный костюм в полоску, черные туфли, белая рубашка с коротким вставным воротничком и серый шелковый галстук. Волосы были коротко подстрижены, а лицо сияло удивительной свежестью.
— Пошли, я уже заказал обед. — Метрдотель кивнул им на незанятый столик — поразительно! — в середине заполненного людьми зала, отделанного деревянными панелями.
Марджори чувствовала себя крайне неловко. Все женщины в ресторане выглядели до обидного нарядными: повсюду были видны парижские шляпки, сшитые по фигуре костюмы, элегантные прически. На ней не было шляпки, ее волосы свободно спадали на плечи (то была попытка выглядеть, как Клариса), а красное платье оказалось поистине ужасной ошибкой. Она была слишком повержена, потерпев фиаско у Фламма, чтобы еще думать о том, во что переодеться, когда выходила из дому. Взгляды мужчин были заурядным делом, но взгляды женщин, поистине имевшие значение в таком заведении, были презрительными и слегка забавляющимися.
— Я выгляжу здесь, как уличная девка, — шепнула она Ноэлю, когда они уселись.
— Вряд ли, — сказал он. — Дело в том, что несколько самых известных проституток города сидят в этом зале, и, как видишь, они выглядят совсем иначе.
— Этот метрдотель относится к тебе, как к другу, которого давненько не видел.
— Я здесь часто бывал, дорогая.
— Но не за время нашего знакомства.
— Это верно. Но это был довольно безденежный отрезок жизни. У тебя же нет заработка. — Он рассмеялся, увидев ее обиженный взгляд. — Боже правый, так смешно помучить тебя. Хотя, правда и то, что подчас платила леди. Одна леди, с которой я порвал.
— Ты не находишь это унизительным?
— Отнюдь. Я сижу и подсчитываю, сколько блюд, выдаваемых автоматом, я сэкономлю, когда не оплачиваю счет.
— Ты хулиган. Надеюсь, на этот раз ты не рассчитываешь, что я оплачу счет.
— Ты, дорогая?
— Ну а тогда, что происходит? Почему такой цветущий внешний вид? Почему ты выглядишь семнадцатилетним? Что это за речи о двадцати пяти тысячах в год?
— Сегодня утром я вышел на работу.
— Куда? Какую работу?
— «Парамаунт Пикчерз». — Официант поставил на стол два коктейля с шампанским. — Ага, а вот и мы. Ты выпьешь за нового Ноэля, не так ли? Он — твое творение, так же как и творение кого угодно.
Марджори подняла стакан, подозрительно глядя на собеседника.
— «Парамаунт»! Ты серьезно? — Он кивнул. — В качестве писателя? Ты едешь в Голливуд?
Его губы напряглись от удовольствия.
— Нет, дорогая. Ты не теряешь меня, оставь этот трагический тон. Выпей. Да сгинет старый Ноэль, жалкое ничтожество, и долгой жизни новому, ну как?
- Предыдущая
- 117/127
- Следующая
