Совиный дом

Оглавление

— Я того же мнения, — подтвердила Беата, энергично кивнув головой. — Пусть теперь старый Гейнеман докажет, что его оценка находки верна… Ежегодное подкрепление для твоих хозяйственных нужд не будет для тебя лишним.

— Ты практична, как всегда, дорогая Беата, — сказал барон Лотарь. — Но я почти готов протестовать против такой судьбы наследства монахинь. Разве не было бы более поэтично, если бы старая цветочная пыль обратилась не в воск, а в драгоценные камни, например, в брильянтовый убор, который наследница надела бы при возвращении ко двору? — спросил он, пристально глядя через плечо на молодую девушку.

Клодина подняла свои омраченные глаза и встретила его взор.

— Камни вместо хлеба? — проговорила она. — Мне дороже спокойное чувство, что нужда изгнана из моего дома. Поэтому я рассуждаю так же практично, как Беата… А что мне делать при дворе? Вы, кажется, не знаете, что я вышла в отставку?

— Как же, об этом щебечут даже воробьи на крышах резиденции. Но разве ваше имя и столь завидное для многих положение любимицы герцогини-матери не дают вам права когда угодно вернуться ко двору?

— Из бедного Совиного дома? — спросила она дрогнувшими губами, и глаза ее сверкнули.

— Конечно, расстояние далеко, — произнес барон, и голос его звучал безжалостно, как будто ему попалась давно желанная жертва. — Ровно восемь часов езды!.. Но двор может найти средство и подвинуться к вам поближе.

— Как это возможно? — воскликнула она со сдержанным испугом. — Кроме старой Лесной отрады, у герцогского дома нет владений в окрестностях.

— И в трех узких комнатах знаменитой Лесной отрады вода течет со стен, — заметила с улыбкой Беата.

— Буря скоро обратит негодную постройку в груду мусора… — Барон замолчал и зашагал по комнате. — Третьего дня я провел несколько часов в резиденции, чтобы показать принцессе Текле ее внучку, — продолжал он, остановившись, — и слышал мельком о подобном намерении герцога.

При этом он пристально, почти враждебно, посмотрел в прекрасное лицо бывшей фрейлины, которая густо покраснела.

— Много соображали и шептались по такому поводу, — продолжал он и с насмешливой улыбкой отвел глаза от покрасневшего лица. — Вы знакомы с придворной болтовней. Она, как мяч, вылетает из какого-нибудь угла, и ее трудно поймать, но след остается даже на задетом венце святыни.

При этих словах Клодина подняла опущенную голову.

— Да, я знакома с придворной болтовней, — согласилась она, — но никогда не унижалась до такой степени, чтоб она могла оказывать на меня какое бы то ни было влияние.

— Браво, старый пансионский товарищ! — воскликнула Беата. — Ты действительно выбралась оттуда целой и невредимой!

Ее светлые глаза все время внимательно наблюдали за возбужденными лицами говоривших.

— Но оставьте придворные воспоминания, — прибавила она, наморщив лоб. — Я до глубины души ненавижу сплетни; все равно — на плоту ли на реке или при дворе — они всегда непорядочны… Скажи мне лучше, Клодина, как ты справляешься со своей новой задачей?

— Ну, сначала было, конечно, трудно, — сказала девушка с кроткой улыбкой, к которой примешивалась легкая грусть. — На руках и фартуках есть следы неумения стоять у плиты. Но первая страда уже прошла, и я теперь даже нахожу время пользоваться нашей тихой семейной жизнью и слушать приятные и интересные рассказы Иоахима.

— Неужели? Он с удовольствием смотрит на то, что вы исполняете обязанности прислуги?

Лотарь насмешливо взглянул на нее.

— Вы думаете, я не умею избегать того, чтобы он видел мои хозяйственные занятия? — весело возразила она, не замечая насмешки. — И для этого не требуется особенной хитрости. Иоахим с утра до вечера пишет «Путешествие по Испании», в которое вставляет свои лучшие стихи. За работой, которая делает его счастливым, он забывает будничную жизнь со всеми ее мелочными заботами. Это человек, которому все равно — спать на полу или на мягкой постели, он может питаться черным хлебом и молоком и быть довольным. Но он требует любви, нежного участия, а это он постоянно находит, когда спускается к нам вниз из своей «колокольной комнаты». О, я могу сказать, что поняла свою задачу: Иоахим — поэтическая натура, и заботы о нем мне вручила сама муза поэзии!

Она встала и взяла шляпу и перчатки.

— Теперь пора идти домой и приготовить к ужину яичный пирог… Не смейся, Беата, — но она и сама присоединилась к звонкому смеху подруги. — Моя старая Линденмейер гордится искусством, с которым ее ученица уже печет пироги.

— Следовало бы твоей старой герцогине посмотреть на это! Она была бы довольна. Она настоящая немка, хозяйственные наклонности у нее в крови. Но понравилось бы ей, если бы горькая необходимость перенесла ее из салона в кухню? Смена света и тени, которая выпала на твою долю, слишком резка, и мне тяжело об этом думать.

— Успокойся, Беата! — с хорошо заметной иронией произнес барон. — Испытание непродолжительно. Это только переходная ступень, эпизод из сказки о короле Дроздовике. Раньше, чем ты думаешь, солнечный блеск озарит скромный цветок, такой блеск, которому станут завидовать розы Шираза.

Брат и сестра незаметно обменялись взглядом, и при последних словах барон Лотарь вышел из комнаты.

— Он, кажется, фантазирует, — сказала Беата, пожав плечами и, по-видимому, ничего не понимая, пошла к двери, ведущей в соседнюю комнату. — Подожди минуту, Клодина, я оденусь для гуляния: мне хочется проводить тебя.