Море страсти нашей

Оглавление

— Вы, оба, не будете ли вы так любезны, не говорить обо мне в моем присутствии в третьем лице! — скорее потребовал, чем попросил больной. — Мне самому решать, здоров ли я, для того чтобы ехать. — Он сделал ударение на первом слове и с издевательской усмешкой добавил: — С вашего позволения.

Огастес в ответ покровительственно похлопал его по плечу и развел руками.

— Конечно, старина. Кому решать, как не вам! Я всего лишь предупредил, что вести машину в таком состоянии — верный путь под откос или в дерево. Однако выбор за вами. Могу лишь дать добрый совет: передохните недельку-другую. А потом я вас еще раз осмотрю.

Он отвернулся от больного и стал собирать свой чемоданчик. В комнате повисла странная гнетущая тишина. Будто остановилось время. Джил решилась украдкой взглянуть на Макса. Тот смотрел на склонившегося над инструментами Огастеса. Опереточная ситуация. Глупый смешок готов был прорваться наружу, и девушке пришлось приложить руку к губам, чтобы скрыть улыбку.

Доктор тоже, видимо, почувствовал себя глупо и, словно забыв о том, что их в комнате трое, решительно заявил, обращаясь непосредственно к Джил:

— У меня полно других вызовов, так что лучше я пойду. Рад, что ты благополучно пережила бурю. Мы позже поговорим. — И, шагнув к двери, закончил: — Не надо меня провожать. Я знаю дорогу.

Проводив доктора взглядом, Джил медленно обернулась к пациенту. Тот по-прежнему стоял у окна. Не встретив в его глазах недавней суровости, она осмелилась улыбнуться.

— Ну что же, все не так уж плохо, — сердечно сказала Джил. — Подумаешь, каких-то две недели. Сейчас вы знаете главное — вам ничего серьезного не грозит.

Постоялец медленно подошел к хозяйке. С каждым шагом на его лице все явственнее обозначалась знакомая улыбка. Остановившись прямо перед ней, Макс обласкал девушку взглядом.

— Согласен, — приветливо произнес он. — Две недели — это не так уж плохо. И поскольку предложение исходит от вас, вы, конечно, не станете возражать, если это время, я имею в виду восстановительный период, я проведу здесь. Не так ли?

4

Джил смотрела на гостя во все глаза. Не думала она, что дело примет такой оборот. Девушка полагала, что он покинет ее дом, как только расчистят дороги. Честно говоря, она вообще не думала об этом. Из диагноза Огастеса стало ясно, что серьезной опасности для здоровья Макса Горинга нет, и эта приятная новость заслонила собой все остальное.

Макс продолжал смотреть на нее совершенно невинным, обезоруживающим взглядом. Какого ответа он ждет? Снова дразнит ее, играет в «кошки-мышки» или действительно верит в то, чтопроживание под одной крышей в течение двух недель, а то и дольше — наилучший выход для них обоих?

Девушка пытливо посмотрела ему в глаза.

— Совсем недавно вы были настолько в себе уверены, что собирались уехать немедленно.

— Быть может, я и упрям, — ответил, пожав плечами, Макс, — но не настолько глуп и самонадеян. Когда квалифицированный врач говорит, что мои действия могут серьезно повредить моему здоровью, я вынужден прислушаться к его авторитетному мнению. В конце концов, специалист он, а не я.

Вполне разумные рассуждения, и все же что-то в них вызывало у Джил сомнения. Макс казался абсолютно серьезным. Казался? Выражение его лица изменилось. Он смотрел на нее глубоким, жаждущим сочувствия взглядом. Так смотрят на присяжных преступники, ждущие смягчения приговора. Макс вверял ей свою судьбу.

— Вы и впрямь круты на поворотах, — сказала наконец Джил. — Пять минут назад вы стремились вырваться отсюда любой ценой, совет специалиста был вам ни к чему.

Он расплылся в улыбке.

— Так кому вы больше доверяете: мне или вашему доктору?

— Запрещаю вам постоянно называть его моим доктором! — взорвалась Джил. — Я уже говорила, что он мне только друг!

— Простите, — тотчас отозвался Макс. — Ну так как? Вы разрешаете мне остаться здесь, пока я не получу «справку о годности» от моего доктора или нет?

— Не могу сказать, что меня обрадовала ваша просьба.

— Но почему? — не унимался Горинг. — Все еще боитесь сплетен?

А правда, боится ли она сплетен? Признаться, нет. Могут, конечно, поползти слухи, но люди в округе слишком хорошо ее знают, чтобы поверить в то, что она способна закрутить роман со случайно оказавшимся у нее в доме человеком, к тому же человеком, попавшим в беду. Кроме того, если бы и появилась пища для сплетен, это сыграло бы ей только на руку: пробудило бы интерес к ней, как личности. До сих пор ее считали тихой и скучной профессорской дочкой. Джил эта роль порядком надоела. Быть может, настало время разбить существующие представления и рискнуть создать себе новый имидж?..

В действительности девушку пугало другое: с некоторых пор ее не покидало чувство, что она может безнадежно влюбиться в этого привлекательного мужчину, останься он у нее хоть на день. Маленькие колокольчики уже давно предупредительно звенели в ее голове. Надо было прислушаться к их тревожному звучанию. Чего стоили грешные видения, беспрестанно преследующие ее! Не были же они вызваны только желанием заботиться о больном. Вспоминая его, полунагого, лежащего в ее постели, Джил прекрасно понимала, что куда проще принять его слабость, чем растущую силу, которая исходила от него сейчас.

С ним теперешним труднее будет держать себя в рамках, труднее будет не поддаться соблазну.

Джил так и стояла, не решаясь предпринять тот или иной шаг, и молчала, до боли закусив губу и буравя глазами пол.

Гнетущую тишину нарушил Горинг.