Государственные игры

Оглавление

Спрятав платок в карман, Жан-Мишель наконец направился к входной двери. Он не стал обращаться к Эвальду за какой-либо помощью. Самостоятельно открыв дверь, он прикрыл поврежденный глаз от палящих лучей солнца и медленно поковылял к уже ожидавшему его такси.

Глава 8

Четверг, 11 часов 05 минут, Гамбург, Германия

Поездка по автобану от аэропорта до города заняла тридцать пять минут. Как всегда во время служебных командировок, Худ жалел, что у него не хватало времени на то, чтобы остановиться и рассмотреть некоторые здания, памятники и музеи, мимо которых они проезжали. Обидно на скорости девяносто миль в час лишь мельком схватывать взглядом соборы и церкви, которые были старинными уже тогда, когда Соединенные Штаты еще только переживали свою молодость. Но даже если бы у него и оставалось свободное время, Худ вовсе не был уверен, что не испытывал бы неловкости, воспользуйся он им в личных целях. Где бы он ни очутился, он неизменно старался как можно лучше выполнить дело, ради которого куда-то попадал. Поэтому времени на развлечения или осмотр достопримечательностей оставалось совсем немного. Сильно развитое чувство долга было одним из качеств директора Операционного центра, отчего подчиненные наградили его прозвищем “папа Павел” – по аналогии с папой Римским. Он не знал наверняка, но сильно подозревал, что прозвище придумала глава их пресс-службы Энн Фаррис. Провожая взглядом современные небоскребы, проносившиеся за тонированными стеклами, Худ ощутил странную грусть. Грусть по поводу себя и Энн. Молодая женщина практически и не скрывала того, что неравнодушна к нему, и, когда они оставались наедине, решая служебные вопросы, он начинал ощущать опасную близость. Что-то возникало между ними – дурманящая, подавляющая волю тяга, на милость которой так просто было бы отдаться. Только вот к чему бы это привело? Он был женат, и у него было двое детей-подростков, которых он вовсе не собирался оставлять. Верно – заниматься с женой любовью ему и впрямь стало больше не в радость. Порой он со стыдом признавался себе, что вообще избегает интимных отношений. Это была не та понимающая, внимательная, энергичная Шарон Кент, на которой он женился. Она превратилась в мамашу, в персонаж передач кабельного телевидения, чья жизнь протекала отдельно от родственников и сослуживцев, которых она знала только по рождественским вечеринкам. А еще она стала старше и более усталой, и не такой страстной по отношению к нему, как это бывало раньше. В то время как ты сам, подумал Пол, остаешься – по крайней мере душой – все тем же Эль Сидом «Эль Сид – герой фильма “Сид” режиссера А. Манна (1961), прообразом которого послужил рыцарь испанской эпической поэмы XII в. “Песнь о моем Сиде”, который прославился ратными подвигами.», чье копье не притупилось, а лихой жеребец готов скакать во весь опор.

Конечно же, только душой. Приходилось признавать, что телом и он сам уже не совсем тот рыцарь, которым когда-то был, – разве что только в глазах той же Энн. Видно, поэтому он то и дело обнаруживал, что начинает в них тонуть.

И все же у них с Шарон оставалось что вспомнить, и между ними сохранилась любовь, пусть даже и не в том виде, какой она была прежде. Мысль, что придется идти домой к семье после тайных любовных утех в служебном кабинете, заставила бы его испытывать…, ладно, не надо слов, он и так хорошо знал, что бы тогда почувствовал. Он уже достаточно об этом наразмышлялся во время неблизких поездок от авиабазы Эндрюз до своего дома после долгих вечеров, проведенных вместе с Энн за просмотром и правкой пресс-релизов. Он чувствовал бы себя проклятым Богом червяком – падшим, избегающим света и копошащимся в грязи, для того чтобы выжить.

Но даже если бы ему удалось справиться со всем этим чувством вины перед семьей, подобная связь была бы несправедливой по отношению к Энн. Она была очень хорошим человечком с ангельским сердцем. Увести ее за собой, дать надежду там, где ее не могло даже быть, привнести интимные отношения в ее собственную жизнь и жизнь ее сына – все это было бы несправедливо.

И все же, спрашивал себя Худ, несмотря на все это, ты же хочешь ее, ведь так? Может быть, именно поэтому у них с Шарон так сложно все было с постелью. Страсть, которая когда-то между ними возникала, теперь подменялась тем, что они оба по-прежнему охотно делали – чем-то новым и необычным каждый раз, когда они этим занимались.

Но, видит Бог, невесело подумал Худ, чего бы я только не дал хотя бы за одну ночь из тех, что когда-то у них были.

Отель “Альстер-Хоф” располагался между двумя впечатляющими по красоте городскими озерами. Правда, Худ, Столл и Херберт только-только успели разместиться и привести себя в порядок, как им снова пришлось спускаться вниз. Херберт лишь мельком глянул в окно, в то время как Столл быстро просканировал помещение на присутствие подслушивающих “жучков”.

– У нас потрясающий вид из окна, как он вам, а? – поинтересовался Херберт, пока они спускались в лифте. Он бессознательно покручивал в руках восемнадцатидюймовую резиновую дубинку, которую обычно крепил на всякий случай под левым подлокотником кресла. Кроме того, под правым он держал двухдюймовый складной нож. – Эти озера со множеством лодок напомнили мне Чесапикский залив.

– Они называются Бинненальстер и Ауссенальстер, – с готовностью подсказал им молодой немец-портье. – Внутреннее и Внешнее озера.

– В этом тоже есть смысл, – признал Херберт. Он вставил дубинку в защелки на подлокотнике. – Хотя я бы, наверно, назвал их Большим и Маленьким. Большое во сколько – раз в десять больше малого?