Государственные игры

Оглавление

И смотрелась она еще лучше, чем когда-либо прежде. При росте пять футов шесть дюймов ее фигура казалась точеной, и Пол мог себе представить, как она занимается аэробикой, бегает трусцой или плавает. И делает это до седьмого пота и добивается от своего тела в точности того, чего хочет. С присущей ей самодисциплиной и силой воли.

Ясно, что у нее и раньше была возможность на него выйти, со вспышкой горечи подумалось Худу.

Нэнси больше не пользовалась темно-вишневой помадой, которую он помнил. Ее губы были более спокойного арбузного цвета. Веки едва тронуты голубизной туши, что для него оказалось тоже внове, а в ушах поблескивали маленькие бриллиантики. Пол с великим трудом переборол почти непреодолимое желание обнять ее и покрепче прижать к себе с головы до пят.

– Здравствуй, Нэнси, – сказал он вместо этого. Несмотря на кажущееся несоответствие этих слов после столь долгой разлуки, они, тем не менее, помогли заглушить все обвинения и эпитеты, которые лезли ему в голову. Считая себя жертвой несчастной любви, Пол нашел свою собственную смиренную кротость где-то даже трогательной.

Глаза Нэнси скользнули правее Худа, и она протянула руку Хаузену.

– Нэнси Джо Босуорт, – представилась она.

– Рихард Хаузен, – представился он в ответ.

– Знаю, – ответила она. – Я вас узнала.

Худ не слышал последовавшего обмена фразами. Нэнси Джо Босуорт, повторил он про себя. Нэнси относилась к числу тех женщин, которые не стали бы сохранять девичью фамилию. Значит, она не замужем, решил он. Пол почувствовал, как его душа начинает петь от радости, и тут же ощутил всплеск вины. Но ты-то ведь женат, напомнил он себе.

Худ рывком повернул голову в сторону Хаузена. Он сознательно сделал резкое движение, потому что иначе ему вряд ли удалось бы даже пошевельнуться. Заглянув в глаза Хаузена, он прочел в них выражение грусти и сочувствия. Не себе, а ему, Худу. И Пол оценил это умение сопереживать. Если бы Худ и сам не проявлял подобные качества, он сломал бы немало судеб.

– Мне хотелось бы попросить, не дадите ли вы нам несколько минут? – обратился он к Хаузену.

– Конечно, – заверил Хаузен. – Увидимся у меня в кабинете. Худ согласно кивнул.

– Что касается нашей беседы… – напомнил он. – Мы еще вернемся к ней. Тут я мог бы вам помочь.

– Спасибо, – поблагодарил немец. После короткого, но вежливого кивка в сторону женщины он направился к зданию.

Худ перевел взгляд на Нэнси. Он не знал, что та видит в его глазах, однако то, что он увидел в ее, для Пола было смертельным. В них светились все те же покорность и страсть, это по-прежнему чертовски возбуждающее сочетание, противостоять которому было почти бесполезно.

– Прости, – сказала она.

– Все в порядке, – успокоил Худ. – Мы с ним почти закончили.

– Не за это, – улыбнулась она.

Щеки и шея Худа покраснели. Он почувствовал себя ослом. Нэнси прикоснулась к его лицу.

– Была причина, из-за которой я ушла так, как ушла, – объяснила она.

– Уверен, что была, – сказал несколько оправившись Худ. – У тебя всегда находились причины на все, что ты делала. Он накрыл ее ладонь своей и отвел ее руку вниз.

– Как ты меня нашла?

– Мне нужно было вернуть бумаги в отель, – ответила она. – Швейцар сказал, что меня спрашивал “Пол” и что он был вместе с заместителем министра иностранных дел Рихардом Хаузеном. Я позвонила в его офис и приехала прямо сюда.

– Зачем? – спросил Худ. Нэнси рассмеялась.

– Господи, Пол, существует с десяток важных причин. Повидаться с тобой, извиниться, объяснить… Но увидеть тебя – это главная. Я страшно по тебе соскучилась. Я следила за твоей карьерой в Лос-Анджелесе, как только могла. И я очень гордилась твоими делами.

– Меня словно подхлестывало, – признался Худ.

– Да, я видела, и мне это было странно. Никогда б не подумала, что у тебя столько амбиций.

– Меня подхлестывали не амбиции, а отчаяние. Я старался занять себя, чтобы не превратиться в Хитклифа «Хитклиф – найденыш, сирота из известного романа Э. Бронте “Грозовой перевал” (1847).», который сидит в горах в ожидании собственной смерти. И все это, Нэнси, сделала со мной ты. Ты оставила меня в таком состоянии и в такой растерянности, что единственное, о чем я помышлял, было отыскать тебя, исправить что бы то ни было и вернуть все обратно. Я любил тебя до такой степени, что, если бы ты сбежала с другим мужчиной, я не стал бы его ненавидеть, я завидовал бы ему белой завистью.

– Это не был другой мужчина, – заверила она.

– Неважно. Можешь ты хотя бы отчасти осознать всю степень моего тогдашнего отчаяния?

Теперь слегка порозовела Нэнси.

– Да, – ответила она. – Потому что испытала то же самое. И у меня были страшные неприятности. Если бы я осталась или сказала, куда уезжаю…

– То что? – потребовал Худ. – Что могло бы случиться? Что могло бы быть хуже того, что в результате произошло?

Голос Пола сорвался, и он снова был вынужден бороться с подкатившими слезами. Он слегка отвернулся от Нэнси.

– Прости, – попросила она еще более проникновенно. Нэнси подошла ближе и снова коснулась его щеки. На этот раз отводить ее руку он не стал.

– Пол, я украла чертежи нового чипа, который собиралась производить моя компания, и продала их зарубежной фирме. Взамен я получила кучу денег. Мы поженились бы, были богаты, а ты стал бы чертовски большим политиком.

– И ты думаешь, это то, чего я жаждал? – спросил Худ. – Преуспеть за счет чьих-то усилий? Нэнси покачала головой.

– Ты бы никогда не узнал. Я хотела, чтобы ты мог заняться своим делом, не беспокоясь о деньгах. Пол, я считала, что ты способен был осуществить большие дела, если бы тебе не пришлось оглядываться на интересы отдельных групп и дотации от компаний. Я имею в виду, ты смог бы тогда отойти от подобных вещей.