Государственные игры

Оглавление

– Насколько мне помнится, – заговорил генерал, – за Домиником закрепилась репутация инквизитора. Некоторые историки склонны считать его инициатором кровавой резни альбигойцев в Лангедоке.

– И снова это не моя стихия, – признался Маккаски. – Однако в свете того, что вы сказали, здесь может быть интересная связь.

Он заглянул в третью папку с надписью “Расистские группировки”.

– Вы когда-нибудь слыхали о якобинцах? Роджерс кивнул.

– В тринадцатом веке так стали называть монахов-доминиканцев. Из-за того, что они устроили свою штаб-квартиру, как сегодня мы назвали бы их обитель, на улице Святого Якова, их прозвали якобинцами. Во время Великой французской революции также называли ярых антимонархистов, которые заседали в Конвенте. Это было жестокое, крайне радикальное крыло в революционном движении. Робеспьер, Дантон, Марат – все они были якобинцами. Маккаски озабоченно нахмурился.

– Не знаю почему, но в вашем присутствии мне так и хочется обнаружить хоть какие-то собственные исторические познания. О'кей. Итак, а что вы слышали о “Новых якобинцах”?

– По иронии судьбы я о них слышал, – ответил Роджерс, – и не далее чем сегодня. Альберто что-то говорил мне о французском полковнике из Национальной жандармерии, который ведет на них охоту.

– Должно быть, это полковник Байон. Опытная ищейка, да и охота его любимое дело. В течение семнадцати лет “Новые якобинцы” расправляются с иностранцами во Франции, главным образом алжирскими и марокканскими иммигрантами. Именно они являются мишенью для славных псов, берущих на себя ответственность за каждый киднепинг, за каждую расправу. Удары наносятся быстро и безжалостно, а исполнители исчезают.

– Семнадцать лет, – задумчиво произнес Роджерс. – А когда Доминик изменил свою фамилию?

– В точку! – улыбнулся Маккаски.

Роджерс уставился перед собой, мысленно сопоставляя факты.

– Значит, Жирар Доминик может быть членом, а скорее всего и возглавлять французскую террористическую группировку. Тогда, если об этом известно нам, это должны знать и сами французы.

– Нам придется подождать и послушать, что скажет Байон, – ответил Маккаски. – Мне сообщили, что он сейчас занят как раз связанной с этим операцией и не настроен отзываться на звонки.

– И как там, удачно?

– По-видимому, да, – предположил Маккаски. – Доминик стал затворником, как это бывает с миллиардерами.

– Однако быть затворником, еще не означает быть неприкасаемым, – возразил генерал. – Если атака в лоб не приносит успеха, можно всегда использовать обход с фланга. Как насчет денег, которые он переслал через Науру? Может быть, до него удастся добраться с этой стороны? Это как раз может оказаться той самой веткой чертовски огромного дерева.

– Несомненно, – согласился Маккаски. – Такой человек, как Доминик, может использовать сотни, если не тысячи, банков, чтобы финансировать подобные группировки по всему миру.

– О'кей, но зачем? – недоумевающе поднял плечи Роджерс. – Он развернул фронт по всему миру, и в нем должны быть слабые участки. Жажда власти? Не похоже. Он является патриотом своей Франции, так почему же его волнуют события в Англии, Южной Африке или где-то там еще? Зачем ему распылять свои силы подобным образом?

– Затем, что, кроме всего прочего, он еще и бизнесмен международного уровня, – объяснил ему Маккаски. – Одной из главных вещей, которые бывают утрачены после терактов, является доверие к системе. Угон самолета – и мы теряем веру в безопасность полетов. Объем авиаперевозок тут же на какое-то время падает. Взрыв в туннеле – и люди начинают пользоваться мостами или отсиживаются по домам.

– Но ведь инфраструктуры восстанавливаются.

– Верно, но только до поры до времени, – уточнил Маккаски. – Но что произойдет, если несколько систем ослабить одновременно? Или раз за разом наносить удары по одной и той же? Взгляните на Италию. В 1978 году итальянские “красные бригады” похитили премьер-министра Альдо Моро и трясли всю страну месяц за месяцем. Затем как отрубило, в начале девяносто первого года, когда на Апеннины из-за политических разборок хлынули беженцы из Албании. Террористы ударили по Италии снова. Эти события разделяют тринадцать лет, почти что день в день, тем не менее весь международный бизнес дал отмашку на отход. Для них Италия стала снова неуправляемой. У них не было уверенности в правительстве. Иностранные инвестиции начали сокращаться почти мгновенно. Что случилось бы, не прекратись терроризм или распространись он шире? Финансовые потери стали бы просто неизмеримыми. Посмотрите на Голливуд.

– А что стряслось с Голливудом?

– Думаете киностудии принялись открывать тон-ателье во Флориде из-за того, что там солнечнее или дешевле недвижимость? Вовсе нет. Они опасались, что землетрясения и расовые волнения могут разрушить киноиндустрию.

Роджерс пытался упорядочить всю информацию, которую выплеснул на него Маккаски. Судя по выражению лица Даррелла, он и сам был занят тем же.

– Даррелл, – задумчиво произнес генерал, – как много белых расистских группировок существует сейчас, по вашим оценкам, в Соединенных Штатах?

– Мои оценки вам не понадобятся. – Маккаски перелистнул несколько страниц во второй папке с надписью “Расистские группировки”. – Согласно самым свежим данным ФБР, у нас действует семьдесят семь группировок расистов-неонацистов-скинхедов, и общая численность их членов составляет около тридцати семи тысяч человек. Из них почти шесть тысяч состоят в вооруженных формированиях, организованных по принципу милиции.