Современный шведский детектив

Оглавление

145

— Мне пора спать, — сопротивлялась Мирьям. — Завтра у меня безумный день.

Немного погодя к ним в комнату явился Еспер в желтых тапочках и с желтым полотенцем вокруг бедер.

— Договор о найме квартиры запрещает шуметь по ночам, — передразнил он сестру.

— Тебя разве не учили, что невежливо врываться в чужую спальню без стука? — отвечала запыхавшаяся Мирьям.

— Так это спальня? А я думал, дискотека.

Он сощурился, глядя на них сквозь завесу табачного дыма, в голосе его внезапно послышалась усталость:

— И охота вам? Что за дикая страсть к танцам? Вы что, в Норвегии не перебесились?

Темные глаза взглянули на Еспера, Эдуард ответил:

— Не знаю, как другие, а я на пасху в Норвегии не был.

— Мне наплевать, где вы проводите праздники. Но могли бы подумать о бедной девочке, которая спит в комнате для прислуги. Вы же ей спать не даете.

— Да разве в двадцать лет сон так уж важен? Тем более могу поспорить, она сейчас спит как сурок, — успокоила его Мирьям.

Она действительно спала, Мирьям не ошиблась. Но сон ее не был спокойным и безмятежным.

Звуки извне вплетались в ее сновидения, все более тревожные и бессвязные.

В гостиной, задрапированной красным бархатом, тусклый свет хрустальной люстры освещал наполненную водой ванну. Кто-то подталкивал ее к этой ванне, а она упиралась. С какой стати она должна раздеваться и садиться в воду посреди этой изысканной гостиной, где на нее смотрит столько незнакомых людей? Если бы еще она хоть кого-нибудь из них знала, хоть кому-нибудь могла доверять… И она вновь бежит. Куда?

Домой. Только где он, ее дом? Куда ей бежать?

Она спотыкалась в темных коридорах, ощупью пробираясь через бесчисленные двери.

И вот в конце длинного туннеля она видит того, кто ее ждет.

Слава богу! Наконец она у цели, вот он, выход из темноты. И там, на грани мрака и света, она увидела, что тот, к кому она стремилась, вновь отвернулся от нее. Ей и на этот раз не удалось даже мельком заглянуть в его лицо.

2. СТРЕМЛЮСЬ Я ТУДА, ГДЕ МЕНЯ НЕТ

Обычно Полли старалась встать первой, чтобы без помех принять душ и привести себя в порядок. И этот вторник ничем не отличался от прочих.

Уже одетая, она направлялась в кухню, когда брат и сестра Экерюд столкнулись в прихожей, спеша наперегонки в ванную. Победа досталась Мирьям, Еспер только чертыхнулся ей вслед.

Зевая, он поплелся за Полли на кухню, где все было выкрашено в оранжевый цвет.

— Будь другом, поджарь и мне пару гренков. Господи, какая же ты тощая и бледная! Ты не заболела? Весенний грипп сейчас в самом разгаре.

— Ты с утра тоже не больно-то красив.

Еспер был пятнадцатью годами старше двадцатилетней Полли, но, даже небритый, непричесанный, в немыслимом розовато-лиловом халате, он выглядел гораздо здоровее и свежее, чем она.

Полли Томссон всегда была тоненькая и хрупкая, а после восьми месяцев жизни в Стокгольме и вовсе спала с лица. Главным ее украшением были глаза — то серые, то серо-голубые, то просто синие, в зависимости от ее настроения. Прямые брови были темнее русых, коротко подстриженных волос.

Еспер всегда относился к ней по-родственному, как к младшей сестре, хотя родственниками они, в сущности, не были. Вот и сейчас он сказал ей по-братски бесцеремонно:

— Додумалась тоже надеть песочную юбку и кофту. Вот и кажешься от этого желтой и скучной. Подрумянься, подведи глаза и купи себе шарф или косынку какого-нибудь этакого цвета.

— Вроде твоего халата?

— А почему бы и нет?.. Спасибо, налей покрепче и три куска сахару. Ну как, Полли, прижилась наконец в городе?

Отвечать ей не пришлось, потому что он, развернув «Дагенс нюхетер», с головой ушел в какой-то репортаж, который занимал его больше, чем Полли. Они молча пили чай с поджаренным хлебом, и на кухне царил мир, пока его не нарушила Мирьям.

— Чай остался? Полли, поджарь мне тоже кусочек хлеба. Признавайтесь, кто выпил весь лимонный сок? — зачастила она.

И когда только она успела придать своим белокурым волосам эту нарочитую небрежность, лицу — свежесть, голосу — деловой тон? Одета она была изысканно и в то же время строго: белая английская блузка, красная расклешенная юбка, свободная кофта в красную полоску, даже ногти на руке, протянувшейся за газетой, были того же красного оттенка.

Еспер сложил «Дагенс нюхетер».

— Возле ванной ты вела себя по-свински, — невозмутимо сказал он.

— Это я-то? Разве я не имею права первая занять свою собственную ванную? У кого же из нас двоих постоянная работа и кто больше занят? Да и квартира, между прочим…

— Ну, завела, — раздраженно оборвал ее брат. — Да, да, да, мы знаем — квартира твоя! Зачем же ты со своим потребительским отношением к жизни обзавелась такой оравой жильцов?

— Три жильца — это еще не орава, — возразила сестра. Наливая чай и просматривая газетные шапки, она добавила рассеянно: — Хотя от обычных жильцов толку было бы больше.

— Что ты имеешь в виду под «обычными жильцами»? Полли, во всяком случае, платит тебе, и довольно много.

— Ты хочешь сказать, платит тетя Альберта, — поправила Мирьям.

Полли не знала, как отнестись к этой перепалке, но почувствовала себя задетой.

Когда на кухне появился Эдуард, с всклокоченными волосами и в расстегнутой на волосатой груди пижаме, Полли сочла за благо улизнуть. Уже в передней она услыхала его бодрый голос:

— Приветствую вас, дорогие друзья. Какое чудесное утро! А сигарета и большая кружка кофе сделают его еще чудесней.