Запретный храм

Оглавление

Чэнь осторожно завел Луку внутрь и положил ему на ноги спальный мешок. Лука без слов принял позу эмбриона, уставившись пустым взглядом на темную стенку палатки. Он видел перед собой только лицо Билла. Он представлял, как поземка заметает искалеченные глазницы друга по мере того, как остатки тепла покидают его тело. Неужели Билл мертв? Неужели так просто было забрать его жизнь, его энергию?

Ужасный спазм скрутил внутренности Луки. Он застонал, обхватив руками живот. В эту боль вплеталось отвращение и жалость к себе. Кэти. Ему предстоит рассказать Кэти о том, что случилось. Он будет говорить с ней, и ему придется выдержать ее взгляд, сначала недоуменный, а потом обвиняющий, полный ненависти. Как ясно представлял он себе все это: он на кухне, Хэл и Элла играют где-то в комнатах, лицо Кэти искажено горем, ноги не держат ее, она опускается на колени и стоит так на холодных плитках пола.

Спазм усилился. Лука тихо застонал, поджал ноги, обхватил руками колени. Кэти? Как он посмотрит ей в глаза?

Чэнь, выйдя из палатки, распрямился и пошел к центру лагеря. Он посмотрел на линию гор вдалеке и глубоко вдохнул. Казалось, будто пики плывут в ночи. Настали предрассветные сумерки, на горы опустилось призрачное спокойствие. Он сунул руку в нагрудный карман, где лежали его семейные фотографии. Попытался представить себе улыбающееся лицо сына, но перед ним маячил только нечеткий силуэт мертвого европейца на снегу.

Ему сказали, что цель их миссии — поимка мальчика, но что случится на самом деле, когда они доберутся завтра до монастыря?

Чэнь снова вздохнул, чувствуя, как морозный воздух обжигает легкие. Он закрыл глаза и с новой силой попытался представить собственного сына.

В глубине души он уже знал, что планирует Чжу.

ГЛАВА 54

Два тяжелых альпинистских ботинка упали на грудь Луки. Он медленно протянул руку, провел пальцами по изношенной материи и жесткой вулканизированной подошве. Бодрствующая часть мозга объяснила ему, что это его ботинки.

Через треугольный клапан палатки он увидел широкое лицо того самого китайца, который его избил.

— Вставать, — прошептал солдат, встревоженно глядя на него.

Лука поднялся. Тело, словно налитое свинцом, плохо слушалось его. Он уставился на военного заплывшими после побоев глазами, вся левая половина лица была разбита и кровоточила. Нижняя челюсть отвисла, на губах запеклась кровь, мысли метались.

Военный одной рукой ухватил Луку и подтащил к выходу.

— Ботинки надеть, — сказал он тихо.

Лука автоматически взял ботинки, раскрыл пошире и натянул на обледеневшие носки. Без шнурков ботинки начали спадать, как только он вылез из палатки на холодный ночной воздух.

Военный стоял перед ним, держа в руках рюкзак Билла, из-под полузакрытого клапана торчала бухта веревки.

— Иди. — Военный указал на заснеженную расщелину. — Рассветать через час. Ты уходить теперь.

Лука недоуменно моргнул. Может, это обман? Он посмотрел мимо солдата в направлении других палаток, но там царила тишина. Все, кроме них, спали. Одно долгое мгновение Лука стоял и глядел перед собой. Потом оцепенение прошло, его сменило непреодолимое желание бежать. Он рывком выхватил рюкзак из рук военного и повернулся, собираясь уходить, но внезапно остановился.

В нескольких футах от него на снегу лежало тело Билла. Руки его по-прежнему были раскинуты, а лицо повернуто к Луке. Лука как зачарованный уставился на него. Глаза Билла помутнели и остекленели. Лицо изменилось, стало похожим на плохую копию оригинала. Словно настоящий Билл ушел, оставив вместо себя свое подобие.

— Он умереть, — прошептал Чэнь, тряхнув Луку за плечо. — Но ты можешь спастись.

Лука оторвал взгляд от Билла и посмотрел Чэню в глаза.

— Как ты живешь в таком ужасе? — спросил он.

Не дожидаясь ответа, он развернулся и зашагал по глубокому снегу, не оглядываясь и забыв обо всех ушибах и синяках.

Чэнь смотрел вслед европейцу, пока тот не исчез в тени нависающего утеса. Потом он развернулся и, низко опустив голову, побрел к стоянке. Вытащив из сугроба складную лопатку, он принялся закидывать снегом окоченевшее тело Билла.

Он не вполне понял последние слова европейца, но общий смысл до него дошел.

До рассвета оставался час. Скоро Чжу прикажет разгромить монастырь. Но пока Чэнь не мог позволить себе думать об этом.

— Шара!

Крик Луки разнесся над черными камнями. Он остановился и прислушался, не раздастся ли ответ.

— Шара!

Он поднял голову, и на востоке над горами увидел первые проблески рассвета: длинные кроваво-красные полосы прочертили небеса. С каждой минутой свет набирал силу, захватывал все больше неба, выжигая ночной мрак.

Лука переводил взгляд с камня на камень, отчаянно пытаясь сориентироваться. Одно место тут, казалось, ничем не отличалось от другого.

— Шара!

Откуда-то слева он услышал приглушенный звук ее голоса. Убежище оказалось ближе к обрыву, чем он думал. Он бросился туда, перепрыгнул через несколько камней, метнулся в сторону, снова услышав крик. Теперь он звучал четче. Да, это была Шара.

Лука позвал ее, в отчаянии оглядывая окрестности. Наконец он увидел ту самую трещину.

— Лука! Мы здесь! — Голос Шары доносился откуда-то снизу, и он ощутил на глазах слезы облегчения.

Он залез в рюкзак, вытащил веревку и закрепил на камне.

— Привяжитесь! — прокричал он.

Он начал разбирать рюкзак, раскладывая вокруг то, что лежало сверху. Отодвинув в сторону баллоны с горючим и пару запасных перчаток, он вытащил длинную струну, на которой висело всевозможное альпинистское железо. Отстегнув два шкива и несколько карабинов, он расправил два отрезка пятимиллиметрового репшнура для прусиков и привязал их к главной веревке, которую сбросил Шаре. Пропустив через ту же веревку шкивы, он начал выбирать ее, с каждой протяжкой передвигая вперед прусики. Так, метр за метром, он поднял Шару и Бабу.