С субботы на воскресенье

Оглавление

— Что помешало?

— Об этом у нее надо спрашивать, — на лице Игоря появилось выражение не то боли, не то обиды. — Смотрю, уголовный розыск располагает обо мне сведениями, как о настоящем преступнике.

— Простите, Игорь Владимирович, — извинился Стуков. — Вы должны понять, что стечение обстоятельств, как, например, случай с Людой Сурковой, украденная бритва, бросают на вас некоторую тень. Наша задача — отвести от вас подозрения.

— Какой разговор. Я прекрасно все понимаю. Однако… неприятно чувствовать за спиной тяжелые вздохи. Мне больше по душе правда, пусть горькая, но в глаза, — Айрапетов неожиданно посмотрел на часы. — Извините, товарищи, мне надо срочно ехать в аэропорт — мама прилетает.

Степан Степанович повернулся к Антону:

— У тебя есть вопросы? — И пояснил Айрапетову: — Это сотрудник уголовного розыска Бирюков из райцентра, где обворовали магазин. Он расследует кражу.

У Антона была уйма вопросов: о Чурсиной, Лаптеве, Костыреве, Мохове, однако он воздержался выяснять их в спешке и отрицательно повел головой.

Айрапетов, торопливо попрощавшись, вышел из кабинета. Бирюков посмотрел в окно. Оттуда хорошо было видно, как Игорь почти выбежал на улицу, огляделся по сторонам и, «проголосовав», остановил такси. Антону пришла внезапная мысль. Он быстро набрал номер гостиницы и попросил дежурную пригласить к телефону Голубева. Услышав в трубке заспанный голос, заговорил:

— Слава, есть срочное дело. Айрапетов только что укатил от нашего управления на такси в аэропорт. Надо проконтролировать. Понимаешь?

— Пока я сплю, враг не дремлет? — пошутил Голубев. — Один момент, Игнатьич, умоюсь и лечу на всех парусах к самолетам.

— Давай, Славочка, давай… — Антон положил трубку и по взгляду Степана Степановича понял, что поступил правильно.

— Какое впечатление? — спросил Стуков. — Кажется, ты не поверил в искренность Игоря Владимировича.

— Подстраховка не повредит. А впечатление неплохое. Парень знает себе цену. Не заискивает, не юлит.

— И правду в глаза любит, — Степан Степанович вздохнул. — К сожалению, в нашей работе эту правду нельзя преждевременно выкладывать. Как в пословице, правда хорошо, а счастье лучше.

Бирюков усмехнулся:

— А еще говорят: дальше в лес — больше дров.

— Остроумова имеешь в виду? Сходились наши стежки-дорожки.

— Интересный человек?

— Оригинальный. Есть у нас в архиве его жизнеописание. Сейчас полистаем.

Стуков поднялся из-за стола и вышел из кабинета. Через недолгое время он вернулся с двумя толстыми папками. В одной из них Бирюков нашел фотоснимки. Остроумов был снят стандартно: правый профиль, фас, полный рост. На фотоснимках значились имя, отчество, фамилия и год рождения. Снимки были отчетливые, фиксирующие каждую морщинку на вытянутом худом лице с большими глазами. На облысевшей голове — ни волоска.

— Много раз судим? — спросил Степана Степановича Антон.

— Своеобразный рецидивист-неудачник. Из сорока с лишним лет жизни половину провел в исправительно-трудовых колониях. Последний раз при задержании клятвенно обещал мне, что поставит точку. Видимо, не сдержался. Еще разок решил попытать счастья. Эх, Остроумов, Остроумов… Вот этот может и сигнализацию отключить, и компаньонов найти, и человека, под руку подвернувшегося на деле, прикончить, — Стуков подал Антону телефонный справочник. — Звони в отдел кадров обувного комбината. А я тем временем эти папки для памяти полистаю.

Ответивший. Бирюкову начальник отдела кадров без колебаний заявил, что Владимир Андреевич Остроумов работает на комбинате не первый год. Сейчас находится в цехе. Будет там до пяти вечера. Антон положил трубку и решил, не откладывая, ехать на комбинат.

— Будь внимательным, — предупредил Степан Степанович. — Остроумов хоть и неудачник, но голой рукой его не возьмешь.

17. Рецидивист-неудачник

Посмотрев на небольшую вывеску обувного комбината, Бирюков нырнул в узкий коридорчик проходной и с ходу чуть не наскочил на деревянный барьер. За барьером, держа перед глазами, как лорнет, очки с отломленной дужкой, стандартный старичок-вахтер самозабвенно разглядывал картинки в потрепанном «Крокодиле». Поздоровавшись со старичком, Антон спросил:

— Как увидеть Владимира Андреевича Остроумова?

Вахтер положил на барьер журнал, одной рукой поправил форменную фуражку и заговорил издалека:

— Увидеть любого человека — не трудная штука, а в данном конкретном случае у тебя, милок, ничего не получится, потому как вышел с комбината товарищ Востроумов, — старичок поднес к глазам свой «лорнет», поразглядывал Бирюкова и вроде из любопытства поинтересовался: — Случаем, не брательник Востроумову будешь?

— Сосед, — сказал Антон первое, что пришло на ум.

— А я думал брательник… Суседу могу сказать конкретно. Отпросился Востроумов у начальника цеха брательника встречать. Через час, может, пораньше как штык будет на рабочем посту. Мужик он у нас до строгости аккуратный и тверезый, хотя и из этих…

— Из кого, из этих?

— Как так?.. — вахтер подозрительно наклонил голову. — Сусед и не знаешь.

— Недавно мы в соседях, — выкрутился Бирюков. — Можно сказать, друг друга еще толком не знаем.

Подозрение на лице вахтера сменилось добродушием.

— Другой коленкор. А то: сусед… Сусед об суседе все должен знать. В таком разе тебе и сказать можно, что Востроумов больше двух десятков годов смотрел на небо через решетку.

— Серьезно? — изобразил удивление Антон.