Политика

Оглавление

Гаррисон больше не спал в постели. В спальне все напоминало ему о Рози. Он не мог совладать с собой, когда входил в эту комнату. Ее одежда, запах ее духов – он поспешно забрал все, что ему было нужно, и отнес в комнату для гостей. Теперь он спал там. Но и это не помогало. Всякий раз, когда Гаррисон закрывал глаза, перед его мысленным взором снова и снова разыгрывалась та страшная трагедия. И он просыпался с криком ужаса.

Хуже всего были сны, в которых ему удавалось спасти ее, потому что тогда он открывал глаза и оставался наедине с мучительной правдой.

Рози больше не было.

Он решил спать в кресле, стоявшем в гостиной. Там было неудобно, поэтому он никогда не засыпал по-настоящему. Это помогло, кошмары исчезли, но теперь ему стало трудно сосредоточиться на своих обязанностях. А ведь он так нуждался в этом, потому что намерен был довести это дело до конца и раскрыть тайну взрыва.

Гаррисон провел ладонями по лицу, пригладил волосы и поправил галстук. Нужно отвлечь внимание от воспоминаний. Именно в этом ключ к выживанию – думать о чем-то другом. Интересно, чего хочет от него великий человек, ждущий в приемной.

Калифорнию и грязные улицы Манхэттена разделяет огромное расстояние, особенно ту Калифорнию, в которой живут люди, подобные Гордиану. Черт побери, да вся кооперативная квартира Гаррисона поместится, наверно, в гараже этого магната, и еще останется место для его роскошного «роллс-ройса». Тогда почему секретарь Гордиана позвонил и попросил о встрече с глазу на глаз? Неужели речь идет о чем-то, связанном с полицией? Вряд ли. Ну что ж, скоро он узнает об этом. Любопытство Гаррисона – страсть всюду совать свой нос, которая изначально и вовлекла его в полицию, – оставалось единственным чувством, на которое никак не повлияла трагедия.

Когда открылась дверь и в кабинет вошел человек, которого он видел до сих пор только на бесчисленных обложках журналов и в телевизионных новостях, Гаррисон встал и вышел из-за стола ему навстречу. Судя по мрачному лицу гостя, визит не был причудой одного из самых богатых и могущественных людей в мире.

Гордиан снял плащ, положил его на диван и повернулся к комиссару. Они обменялись рукопожатиями и представились друг другу. Покончив с формальностями, оба сели и пару минут вели ничего не значащий разговор. Сквозь жалюзи пробивался утренний свет, и он придавал странный характер этой еще более странной встрече. Гордиан нервничал не меньше его.

Поскольку оба чувствовали себя не в своей тарелке, Гаррисон решил приступить прямо к делу.

– Вы летели шесть часов, чтобы поговорить с человеком, которого видите впервые, – со мной. Ваш секретарь сказал мне, что сегодня вечером вы собираетесь вернуться обратно в Сан-Франциско. Почему бы вам не рассказать мне о цели вашего визита?

Наступил момент истины. Гаррисон видел это по глазам Гордиана.

– Вам предстоит выслушать, – произнес Гордиан, – очень длинную историю. Он сделал паузу. – К тому же у нее может оказаться печальный конец.

Он извлек из кармана плаща толстый раздувшийся конверт. Теперь Гаррисон понял, почему Гордиан принес с собой в кабинет плащ, а не оставил в приемной, где секретарь повесила бы его на вешалку. Странное поведение для такого человека, подумал Гаррисон. Дома за каждым его шагом, наверно, следит множество слуг, предупреждающих все желания. Гордиан взял пакет в руки с удивительной осторожностью, словно опасаясь, что он может в любую минуту взорваться. Затем он как бы вспомнил, где находится, и посмотрел на Гаррисона. Комиссар полиции сидел неподвижно, готовый выслушать гостя.

– Не знаю, известно ли вам, – произнес Гордиан, – но в течение ряда лет я находился в плену. Меня сбили над Вьетнамом, и я стал постояльцем ханойского «Хилтона».

– Это все знают, – подтвердил Гаррисон, совершенно не понимая, куда ведет этот разговор. Что за чертовщина происходит у него в кабинете?

– Из плена я вернулся новым человеком. Мне захотелось изменить мир, сделать его открытым для всех, принять меры, чтобы то, что случилось со мной, никогда больше не повторилось ни с кем, если в моей власти добиться этого. – Он сделал паузу и посмотрел на комиссара. – Люди моей корпорации работают повсюду, в самых разных странах мира. Они работают на благо всем нам, находятся далеко от дома и уязвимы при меняющихся в этих странах политических ситуациях. Поскольку я послал их туда, на мне лежит ответственность за их безопасность.

– Мне понятны ваши чувства, – согласился Гаррисон. – Я тоже посылаю каждый день тысячи людей в синих мундирах на опасные задания.

– Тогда вы понимаете, что я готов принять практически любые меры, чтобы защитить своих людей.

– Практически? На какой границе принимаемых мер вы останавливаетесь, если это важно для вас? – Гаррисон начал, наконец, догадываться о цели разговора.

– Все зависит от обстоятельств. Разумеется, когда затронуты интересы законопослушных граждан, мы следуем духу и букве закона. Всегда. Я горжусь своей корпорацией. Но когда речь заходит о преступниках и террористах, существуют, так сказать, серые зоны в мерах, принимаемых службой безопасности моей корпорации. Давайте ограничимся этим, ладно? – Гордиан похлопал конвертом по тонкой шерстяной английской ткани своего костюма. Звук был едва слышным, но в тиши кабинета казался громким треском.

– Я не буду проявлять интерес к методам, используемым вами, если только это не станет необходимым. – Гаррисон, как и Гордиан, не сводил взгляда с конверта.

– Взрыв на Таймс-сквер явился страшной трагедией, – сказал Гордиан. – Я видел происшедшее на экране телевизора. Это напомнило мне войну во Вьетнаме. Мне хотелось бы выразить вам мои глубокие соболезнования по поводу случившегося.