Полужизни

Оглавление

– Зачем выходной, если выставка до понедельника? Можно в воскресенье поехать.

Вообще-то, если есть заказы, мы с Эйденом работаем и по выходным, а заказы, как правило, бывают всегда.

– Ну уж нет, возьмешь на четверг выходной! – возразил он. – Если смотреть выставку, то с самого первого дня.

– До нашего приезда картины не распродадут! Те, что нравятся мне, – точно.

– Дело не в этом, – покачал головой Эйден. – Выставку нужно увидеть, пока картины не продали, вернее, пока не продали большинство. Едва появляются красные стикеры, знаки «продано», восприятие меняется: ты смотришь не на картину, а на получивших и не получивших признание, на популярных и не понятых.

– Тогда поедем в четверг! – Я покачивалась с носка на пятку – разве в таком волнении на месте устоишь? – И останемся до конца. За четыре полных дня все успеем. Тогда я буду выбирать спокойно и ничего не пропущу.

Эйден помрачнел.

– Ты права. Конечно, выставку нужно смотреть четыре дня, только... Рут, я не поеду. Я и на день мастерскую запереть не смогу! У многих художников выставки на носу, они на меня рассчитывают.

– Эх... – Мое разочарование повисло в воздухе, словно густой туман. О поездке без Эйдена я и не помышляла. – Неужели...

– Ладно, ну их к черту! – Эйден передумал так быстро, что я растерялась. – Подождут, все подождут!

– Так ты... поедешь в Лондон?

– Да, но только на четверг и пятницу. В пятницу вечером вернусь сюда и, чтобы нагнать упущенное, буду работать все выходные.

– То есть художникам ждать не придется? – улыбнулась я.

Эйден вечно притворяется, что презирает наших клиентов, но, по-моему, втайне он ими восхищается и немного завидует. Как ему не испытывать духовного родства с художниками, если в его работе столько творческого? В рамах для купленных мной картин он никогда не использует готовые профили и начинает с нуля. С рамами для себя то же самое: все те, что висят на стенах мастерской, – пустые и самодостаточные, – полностью изготовлены вручную. «Это мои произведения искусства, – сказал однажды Эйден. – Когда-то багетчиков приравнивали к художникам, а рамы, бывало, стоили дороже самих картин».

– Я тоже вернусь в пятницу и помогу тебе, – пообещала я. – Двух дней вполне хватит.

– К выставке нужно готовиться, как к марафону, – заявил Эйден. – Только так мы сможем обойти все экспонаты. Не надевай туфли на каблуках, иначе точно ничего не получится!

Я засмеялась, а Эйден взглянул на меня так, что сердце пустилось бешеным галопом. Он ведь хотел сжать меня в охапку и поцеловать, но не решался. У меня тоже смелости не хватало. В ту пору мы проводили много времени, глядя друг на друга словно через стекло. «Я так тебя люблю», – говорил Эйден. «Я тоже», – отвечала я. Такие признания заменяли ласки, и это казалось нормальным. То есть я знала, что держаться за руки и целоваться принято раньше, чем признаваться в любви, но нисколько не переживала. Мы вместе, нам хорошо – именно это было для меня главным. Что нам до остальных?

Помню, Эйден покрывал багет золотой фольгой.

– Где остановимся в Лондоне? В отеле? – невинно спросил он.

Я сразу поняла, к чему он клонит, и кивнула.

С тех пор о поездке я думала ежедневно, а уж сколько мы с Эйденом о ней говорили! На официальном сайте выставки вывесили список художников-участников. О ком-то Эйден уже слышал, кого-то обслуживал в свое время, кого-то – до сих пор. У кого-то имелись личные сайты, которые он хотел мне показать, но я отказалась, потому что тринадцатого декабря, в день открытия выставки, хотела увидеть картины впервые. Чем ближе становилась заветная дата, тем сильнее я переживала: что будет, когда «Врата в искусство» и ночь в отеле уйдут в прошлое? Что мне потом предвкушать?

В четверг мы встали в четыре утра, взяли мою дорожную сумку и поехали в Роундесли, чтобы сесть на шестичасовой поезд до Лондона и успеть к открытию. Завтракали на вокзале Кингс-Кросс, в баре, облюбованном горлопанами, которые хлестали пиво и рыгали.

– Неужели они начинают день... с такого? – шепотом спросила я у Эйдена.

Он тотчас заказал бутылку шампанского, лучшего, какое мог предложить бар, и заявил:

– Пить можно по-разному. Это наша первая совместная поездка. Давай отпразднуем!

– А еще сегодня выставка, – напомнила я.

Его счастливая улыбка померкла.

– Эйден, в чем дело? – встревожилась я.

– Ничего... Ничего. (Во второй раз получилось убедительнее.) Хочешь провести на выставке два полных дня – я, в принципе, не против, только из рабочего графика выбиваться обидно.

– В субботу и воскресенье будем работать допоздна и нагоним. Мы и отстанем-то ненамного, – пообещала я, искренне желая его успокоить. – Эйден, нужно быть себе другом, причем самым лучшим. – Эту рекомендацию я вычитала в книжке под названием «Управляй своей жизнью». – Ты посоветовал бы лучшему другу отдавать работе всего себя или время от времени расслабляться?

– Я посоветовал бы ему читать нормальные книги, а не всякую дрянь о самоусовершенствовании, от которой он не отрывается, – подначил Эйден с улыбкой. – Для личностного роста существуют способы получше круглосуточного анализа собственной психики, самый радикальный из них – упорная работа, – вот что я бы ему сказал!

Я ткнула его в бок. «Пусть дразнится, – думала в ту пору я. – А то, что мы спорим, – здорово!»

До Александра-палас мы добрались минут за десять до открытия. Кроме нас у входа никого не было. «Как фанатики!» – ухмыльнулся Эйден, а я заверила, что очень этим горжусь. Сонная, полупьяная, разомлевшая от яичницы с беконом и кровяной колбасы, я не сомневалась: только двери откроются – рвану с низкого старта.