Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

Оглавление

105

И вот, начиная с того самого утра, всякий раз, когда его одолевала ярость или беспокоило положение в мире (в том мире, который он знал), он наклонял голову над мойкой и пускал струю холодной воды. Так было и нынешним утром – этим проклятым, чертовым утром!

Десоул! Погиб в автомобильной катастрофе на пустынной проселочной дороге в Мэриленде в 4.30 утра. Что, черт подери, мог делать Стивен Десоул, в водительском удостоверении которого черным по белому написано, что он подвержен ночной слепоте, на пустынной дороге за Аннаполисом в 4.30 утра? А потом звонит Чарли Кэссет – совершенно разъяренный Кэссет, поднявший его в шесть утра, – и визжит как резаный (хотя обычно хладнокровен настолько, что его из пушки не прошибешь), что собирается допросить верховного главнокомандующего войск НАТО в Европе, чтобы потребовать объяснения о скрытой связи по факсу между ним и мертвым начальником секретных архивов, который, оказывается, стал жертвой злодеяния, а не несчастного случая! Кроме того, некоему отставному офицеру по фамилии Конклин лучше бы тоже открыть все карты и рассказать, что ему известно о Десоуле и Брюсселе, а также обо всем, что с этим связано, иначе отставной оперативник и его неуловимый друг Джейсон Борн окажутся в большом проигрыше. Крайний срок – полдень!

А потом еще Айвен Джакс! Этот выдающийся чернокожий доктор с Ямайки позвонил и заявил, что хочет доставить тело Нормана Суэйна туда, где его обнаружил, потому что не желает вляпаться в очередной провал ЦРУ. Это не ЦРУ, едва не закричал Конклин, который не мог объяснить Айвену Джаксу настоящую причину, по которой просил его помощи. «Медуза». Кроме того, Джакс теперь не может вот так запросто взять да и отвезти труп обратно в Манассас, потому что полиция, получив приказ от федеральных органов (приказ от некоего отставного офицера-оперативника, воспользовавшегося специальными кодами, которыми ему было не положено пользоваться), заблокировала поместье генерала Нормана Суэйна.

– Что же мне делать с этим телом?! – заорал Джакс.

– Пусть побудет пока где-нибудь в прохладном месте. Кактус, например, туда бы его и положил.

– Кактус?! Я провел возле него в госпитале всю ночь. С ним все будет о'кей, но он не больше, чем я, понимает, что происходит!

– Мы, работающие в секретных службах, не всегда может все объяснить, – сказал Алекс, поморщившись от этой глупости. – Я тебе перезвоню.

После этого он опять отправился на кухню, чтобы подставить голову под струю холодной воды. Что еще может стрястись? И, словно по закону подлости, опять зазвонил телефон.

– Промокший ленивец у аппарата, – пробормотал он, сняв трубку.

– Вытащи меня отсюда, – сказал Джейсон Борн, в голосе которого не было и следа Дэвида Уэбба. – Мне надо в Париж!

– Что случилось?

– Он ускользнул – вот что случилось, поэтому мне надо в Париж. И чтобы никакой таможни, никакой иммиграционной службы. Они все с ним связаны, а я не могу дать ему ни шанса выследить меня... Алекс, ты меня слушаешь?!

– Этой ночью был убит Десоул – погиб в автокатастрофе в четыре утра. В катастрофе, которая на самом деле совсем не катастрофа. «Медуза» начинает сужать круги.

– Наплевать мне на «Медузу»! Для меня это теперь уже история: мы с тобой повернули не в ту сторону. Мне нужен Шакал, и я знаю место, где я могу начать. Я смогу найти его и прихлопнуть.

– Оставив меня один на один с «Медузой»...

– Ты собирался обратиться к верхам, говорил, что даешь мне сорок восемь часов, после чего все равно пойдешь к ним. Можешь перевести стрелки. Сорок восемь часов отменяются, поэтому отправляйся к верхам, но только вытащи меня отсюда и доставь в Париж.

– Они захотят поговорить с тобой.

– Кто?

– Питер Холланд, Кэссет и кто там еще, кого они захотят привлечь... не знаю, генеральный прокурор, может, и сам президент.

– О чем же?!

– Ты много разговаривал с Армбрустером, женой Суэйна и этим сержантом Фланнаганом. А я – нет. Я воспользовался всего лишь несколькими кодовыми словами, которые спровоцировали соответствующую реакцию Армбрустера и посла Эткинсона в Лондоне, но ничего существенного я не узнал. У тебя есть более полная картина, ты разговаривал с ними лично. Я не в счет. Начальники обязательно захотят поговорить с тобой.

– А Шакал, выходит, пусть себе спокойно уходит?

– Это займет самое большое день-два.

– Черт подери, нет! Потому что все будет иначе, и ты это знаешь! Стоит мне только попасть к ним в лапы (ведь я единственный живой свидетель), как меня тут же начнут перебрасывать от одной команды допрашивающих к другой, а если я откажусь с ними сотрудничать, меня сейчас же посадят под арест. Нет, Алекс, не выйдет. У меня одна-единственная цель, и она находится сейчас в Париже.

– Послушай, – сказал Конклин. – Есть такие вещи, с которыми я могу справиться, а есть и такие, что – нет. Нам был нужен Чарли Кэссет, и он помог нам, но он не из тех, на ком можно воду возить и бесконечно водить за нос, да на это я и не решился бы никогда. Он знает, что гибель Десоула не явилась следствием несчастного случая, – потому что человек, у которого ночная слепота, не станет в четыре утра совершать пятичасовую поездку на машине. Кроме того, он уверен, что мы с тобой знаем значительно больше о Десоуле и Брюсселе, чем говорим ему. Если мы хотим получить помощь от Управления, а она нам нужна хотя бы для того, чтобы с дипломатическим рейсом или на военном самолете доставить тебя во Францию (и кто знает, что тебе еще может там понадобиться), я не могу игнорировать Кэссета. Он сразу же насядет на нас, и, честно говоря, у него на это есть все основания. Борн молчал, слышно было только его сопение.