Ультиматум Борна (пер. П. В. Рубцов)

Оглавление

212

– Надеюсь, что вы правы. Я свяжусь с вами завтра, поздно вечером. Когда вы будете дома?

– Не надо мне звонить. Я собираюсь поужинать в «Ласточке». Чем вы займетесь завтра?

– Постараюсь убедиться, что вы правы. – Сказав это, Шакал исчез в толпе, заполняющей собор.

Прошло уже больше суток, и Родченко не получал никаких неприятных известий. Возможно, этот психопат вернулся в Париж, убедившись, что его параноидальные подозрения беспочвенны; его потребность постоянно быть в движении и летать из одного конца Европы в другой могла вытеснить возникшую панику. Кто знает? Карлос тоже загадочное существо. С одной стороны, он садист, знаток самых страшных и жестоких методов убийств, а с другой – романтик с искривленной душой, подросток, задержавшийся в развитии и стремящийся к идеалу, не имеющему к нему никакого отношения. Кто знает? Приближается время, ответ на эти вопросы даст пуля, пущенная ему в лоб.

Родченко поднял руку, чтобы подозвать официанта: он хотел заказать кофе и коньяк – приличный французский коньяк, специально хранимый для настоящих героев революции, особенно тех из них, кто умеет выживать при любых обстоятельствах. К его столику подлетел директор «Ласточки» с телефонным аппаратом в руках.

– Это вас, товарищ генерал. Срочно! – сообщил мужчина в черном просторном костюме, поставил телефон на стол и удалился.

Родченко поблагодарил его и воткнул штепсель удлинителя в розетку на стене.

– Слушаю! – сказал он.

– За вами следят, – раздался в трубке голос Шакала.

– Кто?

– Ваши люди.

– Я вам не верю.

– Я наблюдал весь день. Хотите, я назову места, в которых вы побывали в течение последних тридцати часов? Кафе на проспекте Калинина, Арбат, обед в «Славянской», прогулка по Лужниковской набережной...

– Хватит! Где вы сейчас?

– Выходите из «Ласточки». Будьте осторожны. Я вам докажу. – Телефон замолчал.

Родченко положил трубку и подозвал официанта, чтобы расплатиться. Мгновенная реакция официанта объяснялась не только высоким положением клиента, но и тем, что он был последним посетителем ресторана. Уплатив по счету и попрощавшись, старый солдат спустился в полутемное фойе и направился к выходу. Было уже 1.30 пополуночи, и, кроме нескольких сильно перебравших гуляк, на улице никого не было. Через мгновение от витрины магазина отделилась фигура и остановилась метрах в тридцати справа от генерала. Это был Шакал в черно-белом одеянии священника. Он знаком пригласил генерала следовать за собой. Они не спеша направились к темно-коричневому автомобилю, припаркованному к противоположной стороне улицы.

Внезапно Шакал включил фонарь, мощный луч которого осветил салон машины. У старого солдата перехватило дыхание при виде открывшейся его глазам ужасной картины. Водитель – агент КГБ – откинулся назад с перерезанным горлом и весь в крови. Рядом с ним лежал второй агент: его руки и ноги были стянуты проволокой, а нижняя часть лица замотана веревкой, которая позволяла издавать лишь придушенные звуки. Он был жив, в его широко открытых глазах застыл страх.

– Водитель учился в «Новгороде», – сказал генерал, оставляя без комментариев то, что увидел.

– Знаю, – ответил Карлос. – Его документы у меня. Теперь там учат не так, как раньше, камрад.

– Второй агент – связной Крупкина в Москве. По моим сведениям, это сын его старого друга.

– Теперь он мой.

– Что вы собираетесь делать? – спросил Родченко, глядя на Шакала.

– Собираюсь исправить ошибку, – ответил Карлос и из пистолета с глушителем три раза выстрелил генералу в шею.

Глава 37

Ночное небо над Москвой было неспокойно: в предчувствии ливня его заволокли грозные тучи. Коричневый седан мчался по проселочной дороге, пролетая мимо возделанных полей. Водитель время от времени поглядывал на своего пленника, который тщетно старался освободить руки и ноги от проволоки и вытолкнуть языком веревку изо рта.

На залитом кровью заднем сиденье лежали трупы Григория Родченко и выпускника школы КГБ в «Новгороде», который возглавлял группу наблюдения за генералом. Внезапно Шакал увидел то, что ему было нужно, и повернул руль. Не сбавляя скорости и визжа шинами, машина въехала на заросшее густой травой поле и, несколько раз подпрыгнув, остановилась – лежавшие сзади тела от резкого толчка ударились о спинку переднего сиденья. Карлос вышел из машины, вытащил из нее окровавленные трупы, отволок их подальше в траву и бросил тело генерала поверх тела офицера КГБ...

Затем он вернулся и вытащил из машины молодого сотрудника КГБ; в руке Карлос сжимал охотничий нож.

– Надо потолковать, парень, – по-русски сказал Шакал. – Глупо что-либо скрывать... Да ты вряд ли сможешь: ты слишком молод и нежен. – Карлос бросил его на землю, густо поросшую травой. Он достал фонарик и присел на корточки рядом с агентом. В ярком свете фонаря блеснуло лезвие ножа.

* * *

Окровавленный, едва живой человек выдавил из себя последние слова, которые громом отдались в ушах Ильича Рамиреса Санчеса. Джейсон Борн в Москве! Это несомненно был Борн, потому что запуганный юный сотрудник КГБ выдавал информацию быстрым бессвязным потоком, стараясь сказать все, что могло спасти ему жизнь. «Товарищ Крупкин... Два американца, один – высокий, второй – хромой! Сначала отвезли их в гостиницу, а потом на Садовую...»

Крупкин и ненавистный Борн смогли перевербовать его людей в Париже – в Париже, его неприступной крепости! – и пронюхали, что он в Москве. Как? Кто?! Теперь это не важно. Важно только то, что Хамелеон, собственной персоной, теперь в «Метрополе»... Предатели в Париже могли и подождать. В «Метрополе»! Его лютый враг находится всего в часе езды отсюда, спит и видит сладкие сны, не представляя, что Карлос-Шакал знает об этом. Убийца предвкушал триумф... победу над жизнью и смертью. Врачи говорят, что он умирает, но они ошибаются! Смерть Джейсона Борна обновит его жизнь.